Саша, почему стрелял?» – спросил с тревогой Герман. Рассказав про приключившиеся со мной события, я показал лежащую на берегу сеть. Герман с Никитой, осмотрев сеть и оленьи следы вперемешку с волчьими, по очереди пожали мне руку, поздравив меня с первым охотничьим трофеем. Я даже не заметил, как попал в одного из волков, как потом оказалось, прямо в голову. Герман объяснил мне: скорее всего, я попал в вожака – это и послужило причиной столь стремительного бегства волков. Закинув мой трофей в «Крым», мы двинулись вверх по Витиму к зимовью, до которого оставалось минут сорок ходу. Всю оставшуюся часть пути собаки рычали, скалясь на завернутого в брезент волка, в них говорил тысячелетний природный инстинкт, который нельзя вытравить никакой цивилизацией. Из-за всех наших дневных приключений до охотничьего участка мы добрались к четырем часам дня. И мой друг, хозяин участка, Герман принял решение: сегодня в тайгу на медведя не идти, а помыться в баньке, хорошенько отдохнуть, и завтра с новыми силами двинуться на хищника. Мы с Никитой начали топить баню, а Герман стал снимать шкуру с волка. Где-то через два часа, когда баня уже вовсю натопилась, мы весело колотили друг друга березовыми вениками, я выскочил охладиться на воздух. Увидел в паре метров от себя снятую с волка шкуру, и мне настолько захотелось ее примерить прямо сейчас… Ничего не смог с собой поделать: сняв шкуру с жерди, накинул ее прямо на голое тело и, видимо, тут же потерял сознание. Очнувшись минут через десять с волчьей шкурой на голом теле, с которой почему-то стекала вода, судорожно сорвал ее с себя, закинул обратно на жердь и, трясясь от холода, заскочил обратно в баню. «Ну ты и ходишь, – сказали мне друзья, – мы минут десять ждали, потом увидели тебя купающимся в реке, дорвавшегося до экзотики, и решили тебе не мешать…»
Глава третья
Ночью мне приснились бегущие рядом со мной волки. Рыча и скалясь, мы бежали по лесу, и я с ужасом увидел вместо своих ног и рук волчьи лапы, которыми ловко прыгал через упавшие деревья и кустарник. От этого сна я вскочил и, видимо, до конца не проснувшись, сделал несколько шагов по зимовью, пока не уперся в стоявший посередине стол. Придя в себя и с жадностью выпив воды из кружки на столе, я не мог отделаться от мысли, что было явью, а что сном. Тут взгляд упал на мои руки и ноги, которые все были в мелких царапинах от веток, а на ладошках остались следы от уколов хвои, от увиденного голова вообще пошла кругом. Надо обо всем этом у Германа спросить, решил я и пошел к реке умываться. Потом был завтрак, и мы выдвинулись в тайгу, к месту, где находилась медвежья приманка. По дороге с каждым шагом весь ночной сон мне стал казаться глупостью, и я скоро обо всем забыл. Пройдя три километра и почувствовав запах пропавшего мяса, Герман повел нас в обход с подветренной стороны, чтобы медведь нас не почуял. Найдя место, с которого в бинокль и оптический прицел карабина хорошо было видно приманку, мы залегли, наблюдая за подходами к ней, и стали ждать. Приманка висела на очень длинной ветке
