Не отрекайся от себя. Илья Морозов

отразилась в сединах,

      Наполнила гордостью взор!

      Воспел её люд православный —

      Великий российский народ! —

      Трудом вдохновенным и славным

      И песнью, что сердце проймёт!

      «Россия! Ты в святости храмов —…»

      Россия! Ты в святости храмов —

      Их чтит православный народ!

      Ты в жертвах всевластных тиранов,

      Чьим доводом был эшафот!

      Ты в грёзах влюблённой Татьяны,

      Чьё сердце – хрустальный фиал!

      Ты в старых осколочных ранах —

      Ты в тех, кто за нас умирал!

      Мятущийся дух

      Дух, мятущийся в плену у дряблой плоти,

      Истомясь от жизни, к Вышнему воззвал:

      «Ты прости меня, Господь, за алчность, похоть,

      За придуманный в постели идеал!

      За гордыню, ложь, за звон хмельных бокалов,

      За нескладную молитву в суете!..

      Я от старости устал! Я слаб! Я – жалок!

      Мне бы в небо взмыть, парить бы в высоте!»

      Зов осквернённых гробниц

      …Сердце мудрых – в доме плача,

      а сердце глупых – в доме веселия.

Экклезиаст

      Слышал я недавно, вторила братва

      О кладбище польском жуткие слова:

      Будто бы у склепов разверзлись уста,

      И… пахнула смертным смрадом пустота!

      Кто же им поверит – пьяным мужикам?

      Мудрый доверяет собственным мозгам.

      Град же наш Житомир – древен, невелик —

      Я без промедленья в скорбный двор проник.

      От ворот чугунных, вдоль по мостовой,

      Мимо «стены плача» брёл я, как хмельной…

      Вдруг меня пленили прошлые века —

      Бюсты подписные зрели свысока!

      На «стене печали» лики, имена —

      Много претерпела от толпы она!..

      Алчные живые «грабят» мертвецов —

      Уж не чтут «потомки» дедов и отцов!

      К совести взывала «мёртвая страна»:

      Жалкая старуха, дева как княжна —

      С памятников, бюстов, из пустых гробниц

      Видел я укоры омрачённых «лиц»!

      Клёны и берёзы, колкие кусты

      Шелестели грустно в «парке пустоты»:

      Вороньё, взывая к кошкам и бомжам,

      Будто удивлялось всем, кто бродит там.

      И лишь белка с елью мило обнялась,

      Хвост, кублясь, вспушила, шишкой занялась.

      Я же подымался к склепам вековым —

      Красоты тогдашней не хватало им.

      Встрепенулся – вижу: на моём пути

      Приоткрыта ниша! Как не подойти?

      Испытал я трепет, к склепу подойдя, —

      Гроб зиял, как бездна, ужас наводя!

      В нём останки тленны вор разворошил —

      Сон порушил вечный! Душу загубил!

      Гробовая крышка в рост наперекос —

      Мародёр-барышник, верно, морщил нос!

      «Мумия смущалась» тленной наготы,

      Коль смогла б, сбежала в ближние кусты!

      Имена на склепе рассказали мне

      О судьбе извечной на грешной земле:

      Крупные владенья, молодость, успех —

      Роскошью