Обречен на победу. Николай Леонов

не сядешь! Павел Астахов не только тебе, он себе не принадлежит! Ясно? И чтоб завтра на тренировке в лифчике была!

      – А можно, я вообще не приду?

      – Обяжешь! Я тебе за каждую пропущенную тренировку приплачивать буду!

      Через несколько минут Нина Маевская вышла из машины у своего дома, хлопнула дверцей, не попрощалась.

      – Олег, тебе не кажется…

      – Ты еще! Слюнтяй!

      – Нехорошо, Олег. Стыдно! – Кепко вздохнул. – Пойдем ко мне, я тебя накормлю.

      Игорь Лозянко шел по улице, пребывая в сомнении. Позвонить Нинке, не позвонить? Может, она сама позвонит? Он остановился у стеклянных дверей ресторана. Дома, кроме липкого портвейна, ничего. Заскочить сюда, снять напряжение? Нет, домой. Девка норовистая, из упрямства прийти может. Он взглянул на часы, половина десятого, и зашагал к своему дому.

      Человеку не дано заглянуть ни в завтра, ни на двадцать пять минут вперед.

      Вера Темина в квартире Астахова включила проигрыватель и перебирала пластинки:

      – А где мой любимый Окуджава?

      Астахов выглянул из кухни, спросил:

      – Ужинать будем здесь или на кухне?

      – Без разницы. – Вера достала из шкафа тарелки, прошла на кухню.

      Астахов разложил яичницу, налил кофе, положив в Верину чашку одну ложечку сахара, себе три.

      – Почему мы всем и все время должны? – спросил Астахов, нарезая хлеб. – Родителям должны… Школе… Спортобществу… Институту… Тренеру… Друзьям. Я в долгу как в шелку. И все время в цейтноте.

      Вера любила Астахова. И, несмотря на то что была моложе, в чувстве ее было больше материнского. Она пыталась защитить этого большого, очень сильного, но слишком открытого человека. Странно, но она не ревновала его к Маевской, считая его увлечение детской болезнью, неопасной, как корь. Большинство детей болеют корью, это чуть ли не обязательная болезнь. Маевская казалась Вере такой ничтожно маленькой, она не верила, что Павел с его умом и масштабами способен надолго ею увлечься, потерять зрение. Она не знала ни жизни, ни мужчин, не понимала своей необъективности в оценке соперницы. Вера наблюдала за их романом без страха, убежденная: не сегодня завтра Павел увидит – король голый. Она наивно полагала, что в жизни не может быть такой вопиющей несправедливости. Вера лишь болезненно воспринимала унижения, которые терпел Астахов на глазах всего Города. Она все хотела ему сказать об этом, но боялась, что Павел воспримет ее слова как ревность и не более.

      – Скажи, Паша, почему у тебя в квартире нет ни одного кубка, не висит ни одной медали? – спросила она, отлично зная, почему все награды Астахова не выставлены напоказ.

      – Я бегу по дорожке, – сказал Астахов. – Быстро бегу, это понятно…

      – Ты не выставляешь своих наград, потому что ты гордый, – перебила Вера. – Так будь гордым!

      Когда трехлетние дети собираются вместе во дворе у песочницы или в квартире, они разговаривают каждый о своем, натыкаясь друг на друга, каждый из них существует в своем мире. Вера и Павел, казалось бы, вышли из этого возраста, однако каждый говорил свое, так