Жрецы и фараоны. Сны. Эдуард Юрченко

сливочное, несколько видов французских булочек, свежие овощи, соления и фрукты… Кроме этого, отдельный бокс был заполнен всевозможными десертами: шоколадом, конфетами, пахлавой, лукумом и халвой. Пластиковый бокс-холодильник также радовал разнообразием напитков: соками, пивом, вином, водкой, коньяком, колой, фантой и просто водой. Тут же были упакованы одноразовые стаканы, ложки, ножи, вилки, тарелки и салфетки.

      – Ничего себе походный наборчик! – присвистнул Андрей. – А ты неплохо устроился.

      – Это Иезуит неплохо устроился, а я так, случайно оказался возле него. Вернее сказать, это тренер вытащил меня из одной задницы и всунул в другую, пусть земля ему будет пухом.

      – А что с ним случилось?

      – Да как-то случайно ударился головой о молоток… Три раза… И умер через неделю, так и не придя в сознание.

      – За что его?

      – Да кто теперь скажет… Думаю, на самом деле он был не тренером, вернее, тренером он был отменным, отдавался этому весь без остатка, но это была только часть его жизни. Жил он достаточно скромно, но вопросы, которые ему приходилось решать, были воистину государственными, при этом к его словам прислушивались не только сильные мира сего, но и сильные мира того – криминального.

      – И из какой задницы он тебя вытащил?

      – Из той, где половина нашего брата-спортсмена побывала… Школа, соревнования, армия, институт физкультуры, безденежье, бригада, одно ножевое да два огнестрельных, полтора года по больницам, полное разочарование в жизни, депрессия и все такое… Ты знаешь, я ведь искренне верил, что воровской мир более честный и справедливый, чем тот, в котором я жил до него, но на поверку оказалось не все так, как казалось: те же интриги, та же алчность, предательство, те же манипуляции чужими судьбами и жизнями, и так же основным мерилом социального статуса служат деньги – чем их больше у тебя, тем большую армию можешь содержать, и тем больше твой авторитет в среде подобных.

      – А теперь ты во что веришь?

      – Издеваешься?

      – Нет. Интересуюсь.

      – Здесь я вообще потерялся. На поверку официальный мир оказался более криминальным, чем тот. Те же разборки и стрелки, только не в тихих удаленных местах, а в больших кабинетах, свои авторитеты, свои киллеры, свои шестерки, так же крышуется бизнес, и такие же волчьи правила игры, только более циничные и жестокие. Знаешь, когда наказывают в криминальном мире, то семью, как правило, не трогают. Здесь же все наоборот: сначала уничтожат всю твою семью, а уж потом возьмутся за тебя и сделают это с особым цинизмом и выдумкой. В этом мире, когда убивают, то делают это показательно – казнят с особой жестокостью, дабы другим не повадно было.

      Оба замолчали, и какое-то время молча жевали бутерброды.

      ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она – проза жизни, вот она, правда, понятая и рассказанная простым охранником и недоступная большинству одураченного населения некогда огромной страны. Все, что мы слышим и видим из ящиков с голубыми экранами, читаем в газетах и в Интернете – большая