Пятое измерение. На границе времени и пространства (сборник). Андрей Битов

в живой природе).

      Все, что н е написано, – произойдет с автором. Подмена арбайтен (работы) судьбой, хоть и с большой буквы. Герои князья, цари, святые… Потом попытки цивилизации: Петр, Ломоносов, Пушкин, Менделеев, Чехов… Потом уж – антихрист Ленин. Поиски пути вместо воплощения. Герой – ведь это уже цивилизация: революция в сознании, эволюция сознания. Конфликт ликвидирован. Как в секс-шопе… Онегин, Печорин, Чацкий, Хлестаков, Базаров, Обломов, Раскольников, Мышкин – вот наше политбюро.

      Передонов, Аблеухов, Самгин, Живаго…

      Смешивать автора с героем нельзя, а характеризовать самою способностью (или потребностью) создать героя – можно. Так, Лермонтов хотел создать в Печорине героя авантюрного романа, что характеризует Лермонтова, не имея отношения к Печорину…

      Пушкин уже писал Онегина, когда выпорхнул Чацкий. Грибоедов его опередил, и Пушкин, справедливо, переживал это. Чацкий – первый антигерой. Не Онегин. Пусть. Пушкин зато написал «Медного всадника», упразднив саму категорию. Кто герой поэмы: Евгений? Петр? Петербург?.. Россия? История? Природа?.. Стихия? Судьба? Рок?.. «Рок-батюшка. Судьба-матушка» (Алешковский).

      Нет у нас д’Артаньяна.

      У Обломова были хорошие данные… такого сломала наша прогрессивная общественность.

      Паноптикумы Гоголя, Достоевского: у одного – мертвые души, у другого – уже Бобки.

      У Толстого – всё образы, образы… Героя, кроме Анны Карениной, нет. Антигерой не удается (Левин не вышел).

      Правда, женщины у нас – герои. Все, включая сюда Веру Павловну. Тут Пушкин успел опередить Грибоедова, Татьяна – Софью.

      Мужчины, играя женщин, их п е р е и г р ы в а ю т (театральный факт).

      Во Франции эту перверсию преодолели в Жанне д’Арк. Мы пробовали на этом поприще мученицу Зою. И животные у нас – герои. Собаки и лошади. Холстомер, Каштанка, Изумруд, Верный Руслан, Джамиля какая-нибудь. «Какая Джамиля? Про н а с, про н а с надо писать!» – как сказала однажды Л. Я. Гинзбург Б. Я. Бухштабу, тайно «про нас» пописывая.

      Крест пропивают, но никак уж не п р о е д а ю т. Сытый голодного не разумеет.

      Вот и нет у нас д’Артаньяна…

      (В этот момент я опять взглянул в сибирские просторы Германии, одновременно почему-то проверяя, на месте ли крест… он был не на месте. Но я нашел его, порывшись и не успев потерять…

      Порвалась цепка на кресте:

      Грех тянет вниз, а выя – крепче.

      Живу, наглея в простоте,

      Все воровство до дна исчерпав.

      Пропиться можно до креста,

      Продаться можно за пол-литра.

      Где темнота, где простота,

      Вопрос не выучки, а ритма.

      Итога нет – таков итог.

      Не подбирай креста другого:

      Без Бога – Бог, и с Богом – Бог,

      И ты – за пазухой у Бога.)

      24 ноября, уже в Гамбурге

      По той же причине нет русского детектива.

      Литература, осуществленная в жизни, вытесняет воображение и игру как неправду жизни. Герой и сюжет – акт обуздания