Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник). Сергей Минаев

правила ты учить не пробовал, козёл?

      – А телевизор в окно ты выбрасывать не пробовал, придурок?

      Такого поворота он не ожидал. Удивлённо пялится на меня и говорит:

      – А при чём тут телевизор?

      – А при том! Я на телевидении работаю. Если ты на работу опоздаешь, это говно вопрос. А если я – вечером полстраны без новых программ окажутся.

      – Во как… – мычит мужик.

      Вот он – тот редкий момент, когда твоя работа вызывает отклик в сердцах зрителей. Работа на телевидении – то немногое, что способно вызвать уважение у окружающих. Практически в любых ситуациях меня это выручает. Нет такого человека, который остался бы равнодушным, узнав, что беседует с телевизионщиком. Телевидение передаёт свою магию всем, кто прямо или косвенно с ним связан: от ведущего до мастера по починке телевизоров. Благодаря этой теме можно развести любого, кроме, пожалуй, работника ГИБДД. У тех своё ежедневное реалити-шоу «Алчность», перед которым меркнет очарование любой телепередачи.

      – Вот так… – отвечаю я.

      Какое-то время мы едем рядом, и водила «Москвича», пользуясь случаем, удовлетворяет любопытство:

      – Слушай, мужик. А я тебя где-то видел. Точно! Лицо мне твоё знакомо. Ты, случаем, не в «Аншлаге» работаешь?

      – Ну, бываю там иногда, – уклончиво отвечаю я.

      – А скажи, нельзя там Коклюшкина почаще ставить? Или эту бабу, как её… Елену Воробей? Она нормально так хохмит.

      – Мы как раз расширяем программное время «Аншлага», – натянуто улыбаюсь я, – их как раз больше будем показывать. Вы извините, я тороплюсь.

      – Понимаю, – мужик поднимает стекло. Я ускоряюсь и слышу, как он приветственно гудит мне вслед.

      Вот люди, а? Если бы сказал, что на «Культуре» работаю или в новостях, такого внимания не получил бы. А «Аншлаг» – это наше всё. Реально, вместо того чтобы ломать голову над сетками вещания, нужно запустить по трём федеральным Петросяна в нон-стопе, а в перерывах давать рекламу и новости села. И вся аудитория навеки наша. Я останавливаюсь на светофоре и вижу, как ко мне снова подъезжает мужик и опускает стекло: «Да как же ты заебал», – думаю я.

      – Это… мужик… я чё хотел тебе сказать, – лицо его снова стало агрессивным.

      – Да поставим мы сегодня твою Воробей, поставим, не волнуйся!

      – Не, обожди, я не про то. Я чё хотел сказать-то. Вы заебали со своей рекламой, понял? В натуре, смотреть невозможно. Одни «памперсы» да «тампаксы». Вы чё, думаете, мы нанялись вашу рекламу смотреть?

      Тут я уже не выдерживаю.

      – Слушай ты, урод! Благодаря «тампаксам» твоя жена «Санта-Барбару» смотрит, а ты, урод, «спартачьё» в Евролиге под пиво хаваешь, понял?

      – Не, я не понял…

      – А ты пойми, кретин. Пораскинь мозгами, если не пропил. Ты думаешь, это ты со своими тупыми друганами оплачиваешь эфирное время? Да ты за всю свою никчёмную жизнь на десять минут трансляции не наработал, скотина! А туда же. Реклама ему не нравится.

      – Слышь, ты чё, а? Ты чё гонишь-то? – опешил мужик.

      – Через плечо. А «Аншлаг» твой в воскресенье снимают с эфира к ебеням,