Идеальный маньяк (сборник). Николай Леонов

как ты умеешь. А потом выясни о нем сведения у его окружения – соседей, приятелей.

      – А ты там что? Чего надумал-то насчет журналиста? – помолчав, спросил Крячко.

      – Есть у меня, кажется, одна неплохая идейка, – уклончиво ответил Гуров и усмехнулся, но ничего не стал объяснять, а сразу после разговора с Крячко набрал номер своего старого знакомого Михаила Иващенко. Тот возглавлял местное отделение ДПС.

      – …Словом, Миша, все нужно сделать быстро, без шума и пыли, – закончил он разговор и вернулся в кабинет, стараясь скрыть усмешку.

      – …Вел себя недопустимо грубо и агрессивно, угрожал пистолетом, подвергая при этом опасности жизни людей, – Ольшанский перечислял прегрешения Станислава Крячко. Гуров слушал очень внимательно и кивал с явным пониманием и сочувствием. – В довершение он применил грубую силу, разбив камеру стоимостью сто двадцать тысяч рублей, – Ольшанский выдержал паузу, явно ожидая реакции Гурова.

      Полковник продолжал совершенно спокойно смотреть на него.

      – Так что вы хотите? – спросил наконец он, когда Ольшанский начал ерзать на стуле.

      – Как – что? – удивился Ольшанский. – Чтобы он понес заслуженное наказание. Чтобы его отстранили от занимаемой должности, потому что этот человек недостоин работать в Главном управлении МВД! Фамилия его… Вот, у меня записано. – Ольшанский достал из кармана записную книжку, быстро пролистнул и прочитал: – Крячко Станислав.

      Фамилию Крячко он произнес с ударением на первый слог, и Гуров едва сдержал улыбку.

      – И я буду настаивать, чтобы к этому человеку были применены самые жесткие меры, – заявил Ольшанский, закидывая ногу на ногу и принимаясь нервно подрыгивать ею. Затем достал сигарету, щелкнул зажигалкой и только потом спохватился:

      – Я закурю, не возражаете?

      Гуров кивнул, но на журналиста он не смотрел. Он почему-то искоса поглядывал на окно. Журналист продолжал что-то излагать, а полковник, казалось, совершенно не слушал его, и это обстоятельство сильно раздражало Ольшанского. В конце концов он с досадой затушил окурок в пепельнице и, наклонившись через стол к Гурову, с нажимом сказал:

      – Вы слышите, что я говорю?

      – Честно говоря, не очень, – признался полковник. – Шум мешает.

      Он поднялся со своего места и подошел к окну. Оттуда и впрямь доносился какой-то шум, но он смешивался со звуковым фоном улицы и особого внимания не привлекал.

      – Что там такое? – спросил Ольшанский, теряя терпение.

      – Кажется, вашу машину эвакуатор забирает, – спокойно проговорил полковник.

      Ольшанский застыл от неожиданности, но тут же вскочил на ноги. Метнувшись к окну, он, расплющив нос, прилип к нему.

      – Что за идиотизм! – вырвалось у него.

      – Почему идиотизм? – невозмутимо сказал Гуров. – Вы ее в неположенном месте припарковали, вот и забирают.

      – Это… Это самоуправство какое-то! – Ольшанский ринулся к двери, и до Гурова донеслись лишь его торопливые шаги в коридоре.

      Усмехнувшись,