Издержки хорошего воспитания (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

. Голубые атласные туфли, небрежно болтавшиеся на одних мысках, не столько скрывали, сколько украшали ее босые ступни, закинутые на подлокотник соседнего канапе. В руке она держала половинку лимона и за чтением то и дело слегка прикладывалась к ней губами. Первая половинка, выжатая досуха, валялась у нее под ногами и с величайшей деликатностью покачивалась из стороны в сторону – в такт едва ощутимо набегавшему приливу. Когда и во второй половинке почти не осталось мякоти, а золотое ожерелье неимоверно вытянулось вширь, сонное безмолвие, окутавшее яхту, вдруг нарушилось тяжелой поступью: из сходного люка появился тщательно причесанный седой человек в белом фланелевом костюме. Он немного помедлил, чтобы глаза привыкли к солнцу, а потом, найдя взглядом девушку под тентом, забормотал нечто монотонно-неодобрительное. Если таким способом он намеревался добиться какого-нибудь отклика, то его ожидало разочарование. Девушка невозмутимо перелистнула две страницы разом, одну вернула назад, машинально поднесла к губам лимон, а потом едва различимо, но совершенно недвусмысленно зевнула.

      – Ардита! – сурово позвал седовласый господин.

      Ардита издала тихий, ничего не значащий звук.

      – Ардита! – повторил он. – Ардита!

      Ардита томно подняла перед собой лимон, и с ее язычка, еще не коснувшегося мякоти, слетели три слова:

      – Прошу, закрой рот.

      – Ардита!

      – Ну что еще?

      – Ты готова меня выслушать или прикажешь позвать стюарда, чтобы он тебя подержал, пока я буду говорить?

      Лимон медленно и презрительно поплыл вниз.

      – Изложи в письменном виде.

      – Не могла бы ты для приличия закрыть эту мерзкую книгу и отложить свой проклятый лимон – хоть на минуту?

      – А ты не мог бы оставить меня в покое – хоть на секунду?

      – Ардита, мне только что телефонировали с берега…

      – Телефонировали? – Она впервые проявила какое-то подобие интереса.

      – Да, насчет того, чтобы…

      – Не хочешь ли ты сказать, – перебила она, оживляясь, – что тебе разрешили протянуть сюда провод?

      – Да, и только что…

      – А другие яхты за него не зацепятся?

      – Нет. Кабель проложен по дну. Пять мин…

      – Вот это да! Супер! Все науки – от скуки, или как там говорится?

      – Может, ты позволишь мне закончить?

      – Выкладывай!

      – Ну, похоже, что… что я сюда… – Он умолк и пару раз нервно сглотнул. – Так вот, юная леди. Полковник Морленд звонил вторично: просит во что бы то ни стало привезти тебя к ужину. Его сын Тоби ради знакомства с тобой не поленился прилететь из Нью-Йорка; будут и другие молодые люди. Последний раз спрашиваю: ты соизволишь…

      – Нет, – отрезала Ардита, – ни за что. Я отправилась в это гнусное плаванье с единственной целью – попасть в Палм-Бич, и своих намерений не скрывала, а потому я решительно отказываюсь встречаться с каким-то гнусным стариканом-полковником, с его гнусным сыночком Тоби, с какими-то гнусными юнцами – ноги моей не будет ни в одном городишке этого очумелого штата. Так что либо вези меня в Палм-Бич, либо замолчи и скройся.

      – Отлично. С меня хватит. Увлечение этим человеком, который известен только скандальными выходками, человеком, которому твой отец не позволил бы даже произносить твое имя, бросает на тебя тень полусвета и отрезает от того круга, в котором, как принято считать, ты выросла. Отныне…

      – Знаем, знаем, – иронично перебила Ардита, – отныне ты пойдешь своей дорогой, а я – своей. Слышали. Пойми: я только об этом и мечтаю.

      – Отныне, – высокопарно провозгласил он, – ты мне больше не племянница! Я…

      – О-о-о-ох! – Этот стон вырвался у Ардиты агонией грешной души. – Хватит нудить! Исчезни, сделай одолжение! Прыгни за борт и утопись! Или я сейчас запущу в тебя книгой!

      – Только посмей…

      Вжик! «Восстание ангелов» взмыло в воздух, прошло на расстоянии точеного носика от цели и с готовностью нырнуло в люк.

      Седовласый господин невольно попятился, а потом сделал два осторожных шажка вперед. Ардита, с вызовом глядя на него горящими глазами, вскочила и вытянулась во все свои пять футов и четыре дюйма[1]:

      – Не подходи!

      – Что ты делаешь? – вскричал он.

      – Что хочу, то и делаю!

      – Ты стала совершенно несносной! С таким характером…

      – Это все из-за тебя! Если у ребенка портится характер, виной тому родня! Да, я такая по твоей милости.

      Бормоча что-то себе под нос, ее дядюшка развернулся и на ходу громогласно приказал спустить шлюпку. После этого он возвратился к тенту, под которым Ардита, занявшая прежнее место, сосредоточенно изучала лимон.

      – Сейчас я сойду на берег, – с расстановкой произнес он. – Потом отбуду вторично, в девять вечера. Когда вернусь, мы пойдем обратным курсом в Нью-Йорк,

1

То есть 163 см.