Болезнь культуры (сборник). Зигмунд Фрейд

супруги фараонов[11] были азиатскими принцессами и, возможно, являлись проводниками сирийского монотеизма.

      Аменхотеп никогда не скрывал своей приверженности культу бога солнца Она. В двух гимнах, посвященных Атону, дошедших до нас в надгробных надписях и, вероятно, сочиненных самим Аменхотепом, он славит солнце как творца и вседержителя всего живого в Египте и за его пределами с такой страстью, какую мы впервые после этого встречаем только в написанных много столетий спустя псалмах во славу иудейского бога Яхве. Но Аменхотеп не удовлетворяется удивительным предвосхищением научных знаний о воздействии солнечных лучей. Нет никакого сомнения, что он делает шаг вперед, что он прославляет солнце не как материальный объект, но как символ божественного существа, энергия которого изливается солнечными лучами[12].

      Но мы были бы несправедливы к фараону, если бы посчитали его всего лишь последователем и проводником существовавшей до него религии Атона. Он пошел дальше и привнес нечто новое, благодаря чему учение об универсальном боге впервые стало монотеизмом, и это момент исключительной важности. В одном из гимнов прямо сказано: «О ты, единственный бог, рядом с которым нет иных богов»[13]. Мы не должны также забывать, что для оценки нового учения недостаточно знания его положительного содержания. Почти так же ценна и его отрицательная составляющая, знание о том, что это учение отбрасывает. Было бы также ошибочным предполагать, что новая религия родилась внезапно и в готовом виде, словно Афина из головы Зевса. Скорее все говорит за то, что за время правления Аменхотепа эта религия постепенно усиливалась, приобретая все большую ясность, последовательность, резкость и нетерпимость. Вероятно, такое развитие событий имело место не в последнюю очередь из-за борьбы с жрецами Амона, выступившими против реформ фараона. К шестому году царствования Аменхотепа вражда зашла так далеко, что фараон отказался от своего имени, частью которого было имя запрещенного бога Амона. Новым именем фараона стало Эхнатон[14]. Но не только из своего имени изъял он упоминание о ненавистном боге, но и из всех надписей и даже из имени своего отца Аменхотепа III. Вскоре после смены имени Эхнатон покинул оплот Амона Фивы и построил ниже по течению Нила свою новую столицу, которую назвал Ахетатон (Горизонт Атона). На развалинах Ахетатона ныне находится Тель-эль-Амарн[15].

      Гонения фараона коснулись главным образом Амона, но не только. По всему царству закрывались храмы, в них запрещались богослужения, а имущество подвергалось конфискации. Религиозное рвение фараона зашло так далеко, что он приказал осмотреть старые памятники, чтобы стереть на них надписи, в которых слово «бог» было употреблено во множественном числе. Неудивительно, что эти меры Эхнатона вызвали мстительную ненависть у гонимых

11

Возможно, и любимая жена Аменхотепа Нефертити.

12

Брестед: «Каким бы очевидным ни было гелиопольское происхождение новой государственной религии, она не была обычным почитанием солнца; слово «Атон» использовано вместо старого слова, обозначавшего бога (нутер), и понятие бога отчетливо отделено от материального солнца» («История Египта»). «Очевидно, что то, что фараон обожествлял, было силой, посредством которой солнце дает почувствовать себя на земле» («Рождение совести»). Подобное же суждение по поводу формулы восхваления Бога мы находим у Эрмана («Египетская религия», 1905): «Существуют слова, которые должны выражать сугубо абстрактные понятия, для того чтобы было ясно, что поклоняются не небесам, а существу, явившему в небесах свое откровение».

13

Брестед, «История Египта».

14

Новое имя фараона означало приблизительно то же, что и прежнее: «бог доволен» (ср. с нашими именами Готфрид или Готхольд).

15

Там в 1887 году была обнаружена важная для исторической науки переписка египетских фараонов с их азиатскими союзниками и вассалами.