Болезнь культуры (сборник). Зигмунд Фрейд

что требовалось так или иначе включить ее в предание о предшествующем времени. Это были, вероятно, внуки тех, кто лично знал Моисея, и некоторые из них до сих пор чувствовали себя египтянами и носили египетские имена. У этих людей были веские основания вытеснить воспоминания о судьбе, постигшей их вождя и законодателя. Для другой части народа целью было возвеличивание нового бога, и необходимо было опровергнуть его чужеземное происхождение. Обе части были заинтересованы отрицать, что существовала какая-то более ранняя религия, имевшая вполне конкретное содержание. Так родился первый компромисс, который, вероятно, вскоре был зафиксирован и письменно. Люди из Египта владели письменностью и имели привычку и желание все записывать, но должно было пройти немалое время, прежде чем историографы осознали, что повествование обязано быть правдивым. Поначалу они без колебаний придавали ему форму, соответствующую их потребностям и целям. Видимо, у них вообще отсутствовало даже представление, что такое фальсификация. В результате могло возникнуть расхождение между тем, что было зафиксировано письменно, и тем, что продолжало существовать в устной традиции, в предании. То, что следовало исправить в писании или выбросить из него, оставалось невредимым в устном предании. Предание было дополнением и одновременно отрицанием письменной историографии. Оно было меньше подвержено влиянию искажающих тенденций, а в некотором отношении вообще оставалось нетронутым и потому могло оказаться правдивее, нежели письменные источники. Достоверность предания, правда, страдает по причине его относительной изменчивости по сравнению с письменными свидетельствами; многочисленные изменения и искажения постоянно возникают в предании при его устной передаче от поколения к поколению. Поэтому предания могут иметь разные судьбы. Прежде всего следует ожидать, что устное предание всегда будет проигрывать в сравнении с письменным повествованием, оно не сможет полноправно существовать наряду с ним, будет постепенно бледнеть, а затем и вообще забудется. Но его судьба может сложиться и по-другому. Порой устное предание, будучи записанным само, может стать письменным свидетельством, и мы будем пользоваться им именно как таковым наряду с другими письменными свидетельствами.

      Для феномена латентной задержки в еврейской религиозной истории, которая сейчас нас интересует, напрашивается объяснение, согласно которому ее факты и скрытое содержание никогда не терялись. Они сохранились в предании, продолжавшем жить в народе. Так, по уверению Селлина, существовало и предание о смерти Моисея, которое начисто опровергает официальную версию и содержит более правдивые сведения. То же самое, видимо, произошло и с тем, что прекратило существовать вместе с Моисеем, с той частью его религии, которая оказалась неприемлемой для большинства его современников.

      Удивительный факт, с которым мы здесь сталкиваемся, заключается в том, что эти предания не ослабели и не потускнели