Стерва, которая меня убила. Андрей Дышев

ли афиши, то ли рекламного плаката. Вверху стояли дата и время: «20 июля, 16.00». Ниже крупно было написано: «СОРЕВНОВАНИЯ», а еще ниже: «собак служебных и иных пород».

      – У меня нет собаки, – махнул я рукой. – У меня только мыши.

      – Ты совсем ничего не соображаешь! – с состраданием поставила диагноз Лисица и, разделяя слова паузами, отчетливо произнесла: – Сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, начнутся собачьи соревнования. И где ты думаешь? На нашем пляже!

      – А что, лучше места не могли найти? – пробормотал я и зевнул.

      Лисица закусила палец.

      – Тупица, – произнесла она, скручивая афишу в рулон. – Собаки сразу учуют мертвеца! И вместо того чтобы прыгать и бегать, они начнут хором скулить и разгребать могилу.

      Только теперь до меня дошло. Я вскочил на ноги и принялся ходить по веранде, беззвучно ругаясь. Простыня развевалась, как тога.

      – Когда начало?

      – В четыре!

      – Может, шутка? – без всякой надежды спросил я, кивая на рулон. – Где ты это нашла?

      – В пансионате с доски объявлений сорвала! Думала, с ума сошла и мне уже мерещится. Пять раз перечитывала.

      Я кинул взгляд на часы, висящие над столом.

      – Осталось три с половиной часа… И что ты предлагаешь делать?

      – Не знаю! У меня голова кругом идет!

      Я издал вопль отчаяния, в котором, помимо протяжного междометия, попадались фрагменты страшных ругательств. Веранда содрогалась от моих шагов. На столе дрожал и звенел крышкой металлический чайник. Лисица на всякий случай встала поближе к двери.

      – Ну зачем, зачем я с тобой связался!! – орал я. – Почему нельзя повернуть время вспять и утопить это поганое ружье?! Почему я не родился в Белоруссии, где нет никаких морей?! Почему мне так мало платят в автоколонне, что я вынужден подрабатывать на этих гадких камбалах?!

      – Время идет! – суровым голосом напомнила Лисица. – И вот еще что…

      Она раскрыла сумочку и вынула оттуда часы на металлическом браслете.

      – Что это? – с нехорошим предчувствием спросил я.

      – Часы покойника! Мы забыли их закопать.

      – Убери их!! – дурным голосом закричал я и замахал руками. – Убери их на фиг!! Выброси их к чертовой матери!!

      Я орал бы еще долго, если б мой припадок не вылечили шоковой терапией. В окно кто-то требовательно постучал. Я отдернул тюль, совершенно уверенный, что это принесла банку молока молочница, выдрессированная при жизни бабушкой. Но, к своему неописуемому ужасу, я увидел милиционера.

      Лисица, без труда заметив на моем лице волевую деградацию, быстро обернулась и тихо, как мышь, пискнула.

      – Дождались, – прошептал я и стал крутить головой, глядя на дверь, на потолок, на окно, на Лисицу. Что делать? Куда бежать?

      – Еремин! – с недоброй интонацией пропел милиционер. – Открывай!

      – Нет! – произнесла Лисица, глядя на меня с мольбой.

      Надо было успеть сказать ей что-то очень важное, надо было договориться о том, как себя вести, что говорить, а чего не говорить даже под пытками.