Ненужное зачеркнуть. Андрей Дышев

аллергия – лицо опухает и дышать тяжело. Никак не пойму на что. Может, на приезжих?

      Он усмехнулся и наконец поднял на меня усталые бесцветные глаза, похожие на бельма.

      – Так кто выступал на сцене в «Балаклаве»?

      – Не знаю. – Я пожал плечами. – Неизвестный мне человек.

      – Неизвестный мне человек, – словно эхо повторил следователь, сделал еще глоток из стакана, несильно шлепнул по столу и встал. – Неизвестный мне человек…

      Он открыл сейф, недолго искал в нем какую-то бумагу, положил ее передо мной.

      – Вот список уголовных дел, которые переданы в суд следственными группами из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, – пояснил он, шлепая мясистой ладонью по бумаге. – Двенадцать дел. И все обвиняемые говорили то же самое, что сейчас говорите вы: «Это не я торговал на пляже тухлой воблой, а кто-то другой, похитивший мой паспорт… Это не я организовал посредническую контору по сдаче жилья, а самозванец… Это не я, а мой заклятый враг зарегистрировал кафе на мое имя…»

      – Но я действительно не выступал ни в Евпатории, ни в Севастополе.

      – Понимаю, – кивнул следователь и снова отпил из стакана. На этот раз он проглатывал лечебное зелье мучительно долго, и я даже начал опасаться, как бы его не стошнило. – Понимаю… Никому не хочется платить налог с прибыли…

      – Еще раз повторяю, – перебил я его. – Ни вчера, ни сегодня я не выступал перед публикой со сцены.

      – А когда выступали?

      Я решил, что следователь во всем осведомлен, и не стал лгать себе в ущерб. Как потом выяснилось, напрасно.

      – Позавчера. В летнем театре дома отдыха «Изумруд». Но не за деньги. А просто так. Выручил приятеля.

      – Вот видите, – вздохнул следователь. – Все-таки выступали… Неужели вас настолько душит жаба, что вы готовы лгать, изворачиваться, лишь бы не платить налог? Неужели те жалкие деньги, которые вы пытаетесь сэкономить, заменят вам покой и чистую совесть?

      – Вы принуждаете меня клеветать на самого себя, – сказал я.

      – Клеветать на самого себя… – повторил следователь, обошел меня и, упершись руками в стол, взглянул исподлобья. – Клеветать на самого себя… Своим упрямством, Кирилл, вы ставите препоны оперативно-следственной работе. Вы отказываетесь дать свидетельские показания, которые могут пролить свет на преступление. Вы невольно потакаете преступнику! В «Балаклаве» была предпринята попытка террористического акта. Это очень серьезно! Нам важна любая информация по этому делу.

      – Я все понимаю, но в «Балаклаве» я не выступал.

      Следователь побледнел. Его челюсть отвисла, словно его рот наполнился противным лечебным чаем.

      – С каким удовольствием я размазал бы тебя по стенке, – процедил он с неожиданной ненавистью.

      – Попробуй, – предложил я ему.

      Он швырнул мне лист бумаги с мелким печатным текстом и ручку.

      – Это подписка о невыезде! – объявил он. – Ты влип как минимум по двум статьям: