Грабители. Алекс Орлов

не курю.

      – Это хорошо – здоровье прежде всего.

      – Если не Конфин, то что? – спросил Жак, ожидая, что полковник снова его обругает.

      Однако тот лишь пожал плечами и сплюнул себе под ноги.

      – Вот это нам и предстоит узнать. Нам еще повезло, что не все полегли с первого раза, а вот Пятьдесят второму егерскому и тем парням, что выскочили на нас ночью, повезло меньше.

      – Они тоже откуда-то переместились?

      – Я так думаю.

      – И нет возможности вернуться?

      – Никакой. Скорее всего, мы заброшены так далеко, что трудно даже представить. Миллиарды световых лет или даже больше… Теперь попытаемся выжить здесь.

      – Но у меня на Фалконе остались родители! – воскликнул Монро.

      – А у меня жена и трое детей. Младшей дочке – восемь лет.

      – Невероятно, – покачал головой Жак. – А все из-за того, что мы стали грабить их могилы.

      – Их?

      – Ну да. Мы стали грабить могилы древних, да и не только мы, но и всякая другая сволочь, – с отчаянием в голосе произнес Жак. – На Конфине, в мире, где жили те, с лягушачьими головами… А они нас р-раз – и столкнули лбами… И теперь все воры лупят друг друга… Что ни говори, а это самое лучшее наказание… Самое лучшее.

      – Прекрати истерику! – резко произнес Вильямс и, схватив Жака за плечи, крепко встряхнул.

      – Извините, сэр, – выдохнул Жак и всхлипнул. – Просто не думал, что придется попасть в чистилище живьем.

      – Надеюсь, это еще не чистилище.

      Наконец Жак взял себя в руки, поправил автомат, подтянул бронежилет и сказал:

      – Ну все, сэр, я готов идти дальше.

      20

      Начальник финансового отдела Имперского торгового агентства последний раз пробежался глазами по цифрам и отбросил документ в сторону.

      «Проблемы, проблемы, проблемы. Каждый день приносит новые проблемы», – мысленно сокрушался он, помешивая ложечкой остывший кофе.

      – Зельда, замени мне кофе, этот совсем остыл! – обратился он к секретарше и в ожидании горячего напитка поразмышлял еще, а когда заметил, что кофе все еще не заменили, рявкнул, как бешеный буйвол: – Зельда, твою мать! Тварь! Без работы! На улицу…

      И тут до мистера Харченко дошло, что его вопли никто не слышит, поскольку только вчера по его личному указанию дверь и стены кабинета подвергли дополнительной звукоизолирующей обработке.

      – Чего, собственно, орал, толстый болван, – обругал себя Харченко. Он любил себя поругать и считал это проявлением самокритики. – Старый придурок, толстый козел и сухой парикмахер, мечтающий трахнуть свою секретаршу! – произнес Харченко длинную тираду и даже весь залоснился от удовольствия: мол, вот он какой объективный.

      Неожиданно дверь открылась, и появилась Зельда с подносом, на котором стояла чашка горячего кофе.

      – Зельда?! Ты чего тут? – испугался Билл Харченко.

      – Но вы же сами просили кофе, – удивилась та.

      – Но ведь… звукоизоляция.

      – Да, сэр, звукоизоляция, –