Граф салюки. Лариса Васильева

и гордилась.

      Когда соседи Нестеровых начали устраивать детские праздники с танцами, Мария Федоровна настояла на приглашении учителя танцев – не хотела, чтобы сын неловко подпирал стены на балах и приемах. Илья Михайлович, хоть и считал танцы ерундой, учителя все же пригласил. Варя была партнершей в танцах, так и научилась танцевать.

      Когда Николя уехал, в доме стало тихо и скучно. Барыня заставляла Варю развлекать ее: играть на фортепьяно, читать женские журналы, а если не было свежего журнала, то и скучные газеты. Вечерами к ним присоединялся Илья Михайлович, и часами Варя просиживала с барыней и барином за картами. В карты Варя играла хорошо, но боялась слишком часто обыгрывать господ – могли прогнать на кухню. Не хватало ей скачек на лошадях, фехтования и просто шумных игр в веселой компании помещичьих детей – ездить-то с детьми к ним перестали. Возраст у детей подошел опасный: не дай Бог кто влюбится в дворовую девку. Оно-то и ничего страшного, если бы девка была обычная – пусть бы и порезвился недоросль, но хозяева нянчились с Варей, и ссориться с ними никто не хотел.

      Наконец на Рождество приехал Николя. Он повзрослел, возмужал. Изменилась и Варя. Оба смутились этим переменам, увидели друг в друге уже не просто товарищей детских игр. Он много рассказывал о своей жизни вне дома. И все каникулы они то катались на санях, то с мужиками ездили на охоту, просто играли в снежки, а устав, слушали Варюхину игру на рояле да перебрасывались с матерью в картишки.

      Так же радостно встретились они летом. В конце лета, незадолго до отъезда Николя, они отправились прокатиться на лошадях. Возле маленького стожка сена у проселочной дороги Варя соскочила с лошади.

      – Я хочу забраться наверх, – она подбежала к стожку, но сено было сбито плотно и ей не удавалось влезть на него.

      – Ну что ты придумала, – заворчал Николя, а сам покорно слез с лошади и подошел к ней.

      – На, становись, – он наклонился и подставил ей свои сжатые руки.

      Варя наступала ему на руки, но все равно каждый раз срывалась – стожок был высок. Расшалившись, дети принялись выдергивать пучки сена, делать в стогу углубления – ступеньки. Взобравшись наконец наверх, они стали подталкивать друг друга и скатываться вниз, потом снова влезали на стожок. В пылу забавы они на секунду-другую прижимались друг к другу, каждый раз смущаясь. Но их тянуло вновь испытать это незнакомое волнение. Сердца у обоих колотились часто-часто. Стожок был весь растреплен. Мужик, ехавший мимо на телеге, остановился и осуждающе покачал головой.

      – Эх, барин, и вы, барышня, – он видно не узнал Варюху, – что же вы балуете? Сено-то для коровки припасено. Чем же кормить скотину зимой? Э-эх, барье…

      Он поехал дальше, все продолжая укоризненно качать головой и что-то ворча, а Ник расхохотался:

      – Ой, «барышня», ты – «барышня»!

      Варе это не показалось смешным, она вскочила, схватила пук сена и бросила его в Николашу, обсыпав его с ног до головы, да они и так все были в сене.