Смерть приходит на свадьбу…. Лариса Васильева

что же ты Фиску гонишь?

      – А нечего строить из себя недотрогу. Что, ты девочка до сих пор? Вот видишь, молчит. Так что пусть сама разбирается.

      Нафиса готова была расплакаться: надо идти в зал, а там этот Никита Сергеевич сидит, глаз не спускает со служебного хода…

      – Не волнуйся, я разберусь… – Хамид пошел в зал.

      Он подошел к «проблемному» столу, что-то сказал клиенту. Нафиса увидела, как у того растерянно открылся рот и он обеспокоенно поглядел вокруг.

      – Что ты ему сказал, Хамид?

      – Сказал, что ты пришла отпрашиваться, но я не отпустил, мне не нужны неприятности. Сказал, что ты девушка одного криминального авторитета и что лучше не связываться с тобой, что один такой поклонник уже на том свете. Иди, работай.

      – Спасибо.

      Нафиса вытерла слезы, припудрила нос, вышла в зал. Поймала взгляд Никиты Сергеевича и огорченно пожала плечами: мол, ничего не могу поделать, меня не отпускают. Тот отвернулся. Подхватив полный поднос Нафиса понесла заказ к соседнему столику. Интеллигентный мужчина явно слышал диалог Нафисы и Никиты Сергеевича, заинтересовался и сейчас внимательно наблюдал за ними. Эх, были бы все посетители такие, как этот человек: он никогда не хамил, не лапал официанток и не говорил сальностей. Алексей Иванович приходил к ним ужинать только по пятницам.

      – Трепещут цветы,

      Но не гнется ветвь вишни… – произнес он вроде как про себя, когда Нафиса ставила перед ним тарелки.

      – …Под гнетом ветра, – машинально добавила она.

      – О-о! А это:

      Печальный аромат!

      Цветущей сливы ветка… – и выжидающе замолчал, хотел, чтобы она продолжила.

      Нафиса читала эту хайку, но точно процитировать не смогла:

      – …В старческой руке.

      – Немного ты ошиблась – в морщинистой, а с другой стороны – это же перевод. Возможно, и так допустимо. Не ожидал, не ожидал…

      – А почему бы нет? Ресторан-то японский.

      – Японский, но в России…

      Нафиса отошла, Алексей Иванович не любил, когда ему мешают ужинать, он всегда сидел в одиночестве, слушал музыку, наблюдал за танцующими парами. Иногда он засиживался допоздна, но чаще, поев, уходил. В этот вечер Нафиса обслуживала его как обычно, а он вроде больше не обращал на нее внимания, смотрел выступление профессиональных танцоров. Но когда она спросила, нести ли ему чай, вопреки обыкновению, попросил еще вина. Нафиса принесла. Алексей Иванович все так же, не глядя на нее, опять прочитал грустные строки:

      – Шесть десятков Прожито лет, но ни единой ночи… – …Не танцевал, – радостно закончила Нафиса.

      – Ну вот, что значит молодость, даже эти строки у тебя звучат весело…А мне с трудом удается находить повод для веселья: годы… Помнишь это:

      Снова зарница.

      Даже ночью спрятать непросто

      Свои морщины.

      – Ну что вы так печально, и морщин у вас почти нет.

      – Спасибо.

      После этого вечера Алексей Иванович стал всегда садиться за ее столик. Молча, среди шумного зала, ел, не требовал особого внимания, и только