Кладезь безумия. Алексей Федянин

ящик пива на двоих, и досидели до один и двух часов ночи». Вот что мне поведали часы.

      На этот раз знакомый интерьер супермаркета ничуть меня не удивил. Разве не логично, думал я, что мне приснилось именно то место, которое я столь часто посещаю? Да этот огромный магазинище мне каждую ночь должен сниться с повторами наиболее интересных моментов! Вот только синих коробочек в магазине уже не было! Исчезли, как и не бывало. И только мерзкая тварь по этому поводу упрямо хранила молчание, что не могло не радовать.

      А вот длинные очереди к кассам не радовали абсолютно. Когда-нибудь я всё-таки найду время и поблагодарю менеджера супермаркета за блестящую идею: разогнать почти всех кассиров в час наплыва покупателей. Пусть даже сейчас и ночь, но из двадцати касс работало от силы пять, а вот людей было больше, чем пять. Гораздо больше. Хуже всего то, что один из этих людей – я.

      «В очередь, сукины дети» – это я вспомнил цитату из Булгакова. Вот странно – такая хорошая книга, а запомнилась именно эта идиотская фраза. К счастью, психов вроде меня, шатающихся в двенадцать часов ночи по городу, не так уж и много в этом мире.

      – Карточка есть, пакетик нужен – сразу сказал я, подойдя к кассе, во избежание стандартных и знакомых вопросов. Карточка сэкономила мне целый процент от суммы покупки, а пакетик вместил мою скромную будущую трапезу.

      Во всяком случае, было что перекусить. С Сержем мы явно засиделись, хотя беседа наша мне понравилась. И не просто понравилось – что-то шевельнулось в моей душе во время рассказа о прекрасном (ну, так Серж говорит) городе. Словно я встретил человека, чье лицо мне чрезвычайно знакомо, но хоть убей, не помню, где я его видел. А я ведь не мог быть в Раночах. Глупо даже предполагать такое. И он, этот город, никогда мне не снился. Или?

      Или что? Почему во время рассказа Серджио, этой старой говорящей обезьяны и по совместительству моего лучшего друга, на какоё-то мгновение в моей голове мелькнул образ. То ли это был дом, то ли не дом, может, храм, утопающий в цветении сада? Мелькнул, и исчез, словно мимолётная галлюцинация. Впрочем, после садовника и бегущих полос, мне ли рассуждать о галлюцинациях?

      Погруженный в свои мысли, я и не заметил, как добрёл до своего парадного. Дверь подъезда была распахнута настежь, как и полагается нормальной двери в летнюю пору. Отлично, ключи можно не доставать.

      Лифт… дверь квартиры… сама квартира, моё старое доброе обиталище. Родители уже года два как уехали в Москву, получив тепленькое и перспективное местечко – а я остался жить тут. Иногда они звонят, и рассказывают мне о Москве, и нет-нет, да и проскакивает в их речи протяжное «ааа». Они спрашивают, как мои дела, и я говорю, что просто отлично и великолепно. Ещё они спрашивают, не желаю ли я бросить всё и наконец переехать жить в Москву. Я отвечаю, что нет, и не потому, что мне не нравится Москва. Скорее, наоборот – этот хищный зверь, скалящий зубы впервые его увидавшему, оказывается на удивление ласковым при более близком знакомстве. Просто как домашнее животное. Только его нужно постоянно гладить и играть с ним, иначе он вспоминает, что он всё-таки зверь, и норовит