Симон. Наринэ Абгарян

ласточек – весной новые налепят. Сильвия успела к тому времени не только багардж испечь, но и сварить густой суп – на картофеле, томатах, томленом луке и свиной шейке. Когда Симон наконец слез с крыши, она пригласила его поесть. Налила тарелку наваристой похлебки, выставила штоф с вишневой наливкой собственного приготовления, принесла из погреба холодный мацун, нарезала щедрыми кусками чуть влажную сладкую выпечку. Симон принюхался к содержимому штофа, скривился, отставил.

      – Тутовка есть?

      Сильвия смешалась:

      – Нет.

      – Плохо.

      – Могу сбегать к соседке…

      – Не нужно. – И он обвел хозяйским взглядом стол. – А где твоя тарелка, Сильвия?

      – Я потом.

      – Садись, – велел он не терпящим возражений тоном, указав на стул рядом.

      Она безропотно села. Видя, как он с аппетитом ест, поднялась, налила себе тоже тарелочку. Принялась есть, макая в густой соус корочку хлеба.

      – Вкусно, – похвалил Симон.

      Она покраснела как школьница.

      – Спасибо.

      И поспешно добавила, чтобы скрыть замешательство и отвести от себя внимание:

      – Как Меланья, как дети?

      Симон пожал плечами:

      – Хорошо, наверное. Месяц без продыху работаю, приду – уже спят, уйду – еще спят.

      – Устал, наверное.

      – Как собака.

      Сильвия смутилась. Она хотела попросить посмотреть потолок гостиной, на котором проступило непонятное белесое пятно, и теперь не знала, как быть: или сейчас просить, или как-нибудь потом, когда работы у него станет меньше.

      – Потолок гостиной, кажется, попортила плесень. Может, потом посмотришь? – наконец решилась она.

      Симон потянулся за багарджем:

      – Поем и посмотрю.

      – Ладно. Поставить кофе?

      – Спрашиваешь!

      Сильвия знала Симона с детства: отец приятельствовал с его дядей, тот же, приходя к ним в гости, часто брал с собой племянника, которого воспитывал сам. Из-за большой разницы в возрасте – десять лет – дружбы не случилось, да и какая может быть дружба у ершистого подростка с маленькой девочкой, однако Сильвия сохранила о тех годах самые теплые воспоминания. Симон был рукастым и толковым парнем и как-то даже смастерил для нее деревянный самокат, на котором она резво рассекала по Мирной улице, разгоняя шумные стайки гусей и доводя до исступленного лая дворовых собак. Потом между мужчинами пробежала кошка, и они прекратили общение. Причину ссоры ни Симон, ни Сильвия не знали, и никогда не стремились узнать: зачем теребить былое, тем более что событие, которое случилось, касается не тебя? Тем не менее ссора старших отдалила и их. Столкнувшись случайно на улице, они, конечно же, тепло здоровались и всегда расспрашивали друг друга о здоровье, но на том разговор и заканчивался. Сильвия знала о Симоне мало: не доучился на архитектора, работает на полставки в строительном управлении, подрабатывает ремонтом, растит троих сыновей, имеет славу сердцееда. Симон о ней знал, что и все – сильно обожглась в браке, ребенка отобрали, живет