Юрьев день. Станислав Хабаров

оказался стыд от первой поездки на ТП.

      – Красиво здесь, – признался Маэстро, поглядывая на светящийся, стеклянный вестибюль гостиницы.

      – Обожди, – сказал ему Славка. – Сейчас закину удочку насчет двухместного, отдельного. Жди меня здесь.

      И он подошел к мужчине, одиноко стоявшему на шоссе.

      Вдоль шоссе гуляли парами и коллективами, и стук каблучков влетал во все окна обеих гостиниц, потому что все окна и балконные двери и даже многие двери в коридор были распахнуты настежь.

      – Двадцать третья, – выходила из светящегося вестибюля дежурная. Двадцать третья.

      Дежурная была симпатичная и молоденькая, высокая, широкими чуть вывернутыми губами напоминающая Брижит Бардо.

      – Мальчики, – обращалась она к стоящим вокруг, – покричите Варсанофьева.

      – Варсанофьев! – кричали снизу, а на третьем этаже выводили старательно:

      «Улица, улица,

      Улица широк-а-я…»

      – тянули женский и мужской голоса.

      «Отчего ты, улица,

      Стала кривобокая?»

      Мужской голос медлил, растягивал слова, и оттого «широкая» выходило длинно.

      – Вар-са-нофь-ев!

      – Кого? – закричали с балкона на третьем.

      – Варсанофьева к телефону. Я больше не могу кричать, – расстроено говорила дежурная.

      – Леночка, – гремел сверху появившийся Варсанофьев. – Давай к нам и кричать будет не надо. Будем говорить шёпотом.

      – Давайте скорей. И где это Дашка заблудилась? – спрашивала дежурная. А обрадованные командированные, которым нечего было делать, кричали хором:

      – Да-ша, где ты блу-дишь?

      В это время с другой стороны дома заиграл магнитофон, и дежурная сказала с сожалением:

      – Где это играет? Ах, где это играет? Мальчики, позовите, если позвонят, – и она пошла вокруг дома, посмотреть, где это играют.

      – Бедная, – почему-то пожалел её Маэстро. – Скучно ей здесь, Он посмотрел на тонкую удаляющуюся фигурку, на частые пуговички «по позвоночнику», изгибающиеся при ходьбе, и ему стало горько и грустно, как будто что-то прекрасное проходило мимо. Он совсем не ожидал теплого вечера и этой грусти и тоски по непонятному и несбыточному. Когда он прежде думал о ТП, то представлял цех, похожий на сборочный в Краснограде, пустыню и жару.

      Глава 4

      – Не слушай, их Юра, – сказал Аркадий Взоров. – Они тебе завидуют. Тебе все завидуют. На твоем пути будет множество соблазнов, но ты терпи.

      – Терпеть нельзя, а то комплексы начнутся, – сказал Чембарисов и замолчал, потому что Вадим Палыч строго взглянул на него.

      – Не требуй журнала, Юра, – не унимался Аркадий Взоров. – Терпи. Что жизнь? Набор неудовлетворённых желаний.

      «О чём они разговаривают? – подумал Маэстро, поглядывая в сторону справочного столика. – О чём ещё можно спрашивать её, не связанном с рейсами, багажом и автобусами? О чём это Славка? Анекдоты рассказывает? Он всегда