Хэда. Николай Задорнов

Толпа японцев на стапеле вежливо посторонилась.

      Шпангоут велик, в два с половиной, даже в три раза выше человеческого роста. Матросы, внесшие его и шедшие рядом с ними, разделились поровну и встали по обе стороны киля. Держали шпангоут на руках легко, словно это не многопудовое дерево, а что-то вроде веера, и спустили его нижней частью, пазом на киль. Тут же сразу снова подняли всю громадину. Морской воин Глухарев, с узкими усами, стал «прирезать» шпангоут, подгоняя гнездо по килю.

      Колокольцов подошел. Таракити давно просил, чтобы Кокоро-сан разрешил ему прирезать хотя бы один шпангоут. Японцы толкались, теснили матросов, их лица выражали крайнее любопытство, похожее на испуг. Некоторые поглядывали на Кокоро-сан, желая знать по его лицу, все ли происходит как следует. Таракити от волнения, казалось, лишился речи.

      – Здорово, молодцы! – раздался у стапеля знакомый голос.

      – Здрав желаем, ваше прест-во! – грянули матросы.

      По трапу поднимался Путятин. С ним Уэкава Деничиро, Эгава Тародзаймон, капитан Лесовский, офицеры и переводчики. Торжественность происходящего увеличивается, это отзывается в сердце.

      – Прирезаем мидель-шпангоут, Евфимий Васильевич, – доложил Колокольцов.

      Таракити знал, что такое мидель. Это шпангоут, который должен встать на середине киля, основной, главный, с него все начинается. От него к корме и к носу корабля будут поставлены другие ребра будущего корабля.

      – Делаем насадку, Евфимий Васильевич, – сказал Глухарев, когда адмирал подошел.

      – Смолы все еще нет? – спросил он.

      – Покуда еще никак нет. Пока делаем насадку на бумагу, пропитанную черепаховым жиром.

      Унтер-офицер присел на корточки, глядя, как паз шпангоута садится по масленой бумаге. Мидель-шпангоут сел отлично. Как гигантские рога или как два ребра от хребтины величайшего животного возвышались над стапелем.

      – Теперь, Таракити, давай твой шпангоут, – сказал Колокольцов. – Первый от миделя к корме. Глухарев и Аввакумов помогут.

      Аввакумов – морской воин и мастер кораблестроения, большого роста, с широкими рыжими усами.

      – Готов следующий? – спросил Путятин.

      – Готов, Евфимий Васильевич. Все шпангоуты готовы. Подавайте сюда свой, – повторил Колокольцов, глядя на молодого японца тревожно, словно на экзамене при инспекторе он вызывал лучшего из своих кадетов.

      Таракити вздохнул прерывисто и поспешил вниз. Хэй-бэй перепрыгнул прямо из стапеля на траву.

      – Экий разбитной! Хоть в марсовые! – сказал Аввакумов.

      Путятин еще прежде заметил этого длиннолицего проворного парня из деревни на тракте Токайдо[28]. Он спасал моряков Путятина. Он ведь еще и весельчак. И певец…

      Таракити и Хэйбэй с товарищами понесли шпангоут.

      – Дай пособлю, – сказал Маслов у трапа.

      – Ничего, ничего! Я сам! – ответил по-русски Хэйбэй.

      Матросы смотрели с недоверием и ревностью.

      – Каково! –

28

Токайдо – дорога между Эдо и Киото.