Кино для взрослых. Евгений Новицкий

сценарий! – усмехнулся Сурин.

      – Ну да, давал ему читать. И все. Никаких просьб не было.

      – Мне позвонили из Госкино, – мрачно сообщил директор.

      – Если это Волнистый, я тут ни при чем, – пожал я плечами.

      – Да перестань! – простонал Сурин. – «Если это Волнистый»! А кто ж еще такое бы устроил? У кого дядя – большая шишка? Таких дядь даже у меня нет…

      – Разве он ему дядя? – усомнился я.

      – Во всяком случае, не тетя, – отмахнулся директор. – Короче, дядя звякнул в Госкино – а те уже сразу мне. Запускайте, мол.

      – А вы? – задал я глупый вопрос. Сурин посмотрел на меня с ненавистью.

      – А я сказал: хрен вам! – неожиданно воскликнул он.

      – Правда? – ахнул я.

      – Кривда, – вновь сник директор. – Конечно, я сказал: всегда пожалуйста! Что я еще мог сказать?

      – «Что я еще могу сказать?» – некстати вспомнил я письмо Татьяны к Онегину.

      – Издевайся-издевайся. – Сурин, будто обессиленный, плюхнулся на стул. – Это вы, конечно, молодцы у нас с Волнистым. Едва ли не слабейшие режиссеры на студии, а амбиций…

      – Да какие амбиции. – Я старался говорить ровно. – Просто хочется кино снимать. Нормально работать.

      – Что ты говоришь! – с презрением воскликнул директор. – Это имеешь в виду? – Он поискал глазами мой сценарий, но наткнулся лишь на все тот же чужой, взял его в руку и еще раз хлопнул об стол. – Так это – не кино.

      – Пока еще не кино, – уточнил я.

      – Скажи, – Сурин вновь заглянул мне в глаза, на этот раз как будто даже с участием, – ты в новые Тарковские метишь?

      Я усмехнулся:

      – Да нисколько. У меня с Тарковским ничего общего.

      – Ошибаешься, – покачал головой директор. – Он своего «Рублева» для иностранцев снял. Потому что русскому… советскому зрителю такое кино на хрен не сдалось… И вот это твое, – Сурин вновь потряс не моей папкой, – советские люди тоже не станут смотреть!

      – Посмотрим, – зачарованно улыбнулся я, вспомнив о Варваре.

      – И смотреть нечего! В Доме кино, может, и посмотрят. На фестиваль поедешь – один, другой, третий. И что? Родина-то тебя все равно не поймет!

      – Эх, Владимир Николаевич! – с досадой воскликнул я. Но ничего не добавил, а просто молча вышел из кабинета.

      «Волнистый сделал свое дело», – удовлетворенно подумал я, закуривая.

      И тут же на ум само собой пришло: «Волнистый может уходить».

      13

      Легкий на помине, Волнистый позвонил мне почти сразу, как я оказался рядом со служебным телефоном.

      – Ну как тебе сюрприз, старик? – спросил он не особенно радостным, как мне показалось, голосом.

      – Спасибо, конечно, – неловко ответил я.

      – Своими собственными усилиями ты бы тут точно ничего не добился, – продолжал хвалиться Волнистый.

      – Да знаю, знаю… Еще раз спасибо.

      – Одна только заминка, – вдруг озадаченно сказал Волнистый. Я напрягся:

      – Что