Проклятье музыканта. Наталья Калинина

Однажды в дом отца Долорес приехал сам хозяин и выдвинул ультиматум: либо они расплачиваются, либо через три дня убираются из дома и идут на все четыре стороны. Горе… Отец едва не слег больным, братья с мрачным видом принялись паковать домашнюю утварь, готовясь покинуть обжитое место. Но судьба решила разыграть неожиданную комбинацию, и за день до назначенного срока в дом опять пожаловал владелец с новым предложением. «Отдашь мне ее, прощу долг», – ткнул он в хлопочущую по хозяйству шестнадцатилетнюю девушку. И, как ни плакала Долорес, как ни просила отца и братьев не отдавать ее в господский дом, сделка состоялась.

      – Спаси меня, – вдруг сказала Долорес, резко оборачиваясь к Сальвадору. – Ты же мой Спаситель, верно? Ты же пришел за мной?..

      Она знала его имя: видимо, так же, как и он о ней, спрашивала о нем.

      – Спаси, или я умру. Тут! С ним, старым и нелюбимым! Возьми меня с собой… Возьми!

      Она не просила – требовала. Глаза ее блестели не от слез, а от возбуждения в предвкушении свободы, жажды новых впечатлений и чувств.

      – Мне нечего тебе предложить, – горько сказал Сальвадор. Он был нищий, она – жена местного богача.

      – У тебя есть все, что мне нужно, даже больше, – ответила Долорес, словно прочитав его мысли. – Ты богаче моего мужа: ты владеешь миром, тогда как он – лишь этими клочками земли. Ты наполняешь сердца жизнью, а он умертвляет их.

      Сальвадор медлил с ответом, понимая, что, если они уйдут вместе, его жизнь из свободного путешествия навстречу открытиям превратится в уход от погони, и отныне он будет не шагать по широким дорогам, а станет пробираться крадучись тайными тропами. И тяжелей всех нош станет ответственность за эту девушку. Готов ли он к такому в восемнадцать лет, когда юность и свобода будоражат кровь сильнее вина?

      Но Долорес доверчиво прильнула к нему, и Сальвадор, чувствуя, как колотится ее сердце, решился.

      Они ушли вместе, на рассвете, не скрываясь, свято веря в то, что возникшая любовь защитит их лучше темноты.

      Они не задерживались нигде дольше, чем на несколько часов. В одном селении зарабатывали монеты, которые щедро бросала им публика. Долорес всегда танцевала босая, как ее бабка-цыганка, от которой она унаследовала свободолюбие и страсть к танцу. В другом поселении тратили заработанное на еду и мелкие подарки для девушки, в третьем оставались на ночлег, в четвертом предавались ненасытной страсти. И, казалось, не было никого счастливей их в мире…

2012 год

      …Мужчина остановился посреди улицы и запрокинул лицо, будто рассматривая фасад одного из старинных зданий, а на самом деле с укором глядя на небо. Толпа разбивалась об него, как о маленький островок, и, огибая с обеих сторон, текла дальше бурным потоком, не подозревая об упреках и проклятиях, которые мужчина обращал к Небу. В какое-то мгновение лицо Сальвадора исказила судорога, и он с силой сжал челюсти, будто от сильной боли. Долорес…

* * *

      Репетиции проходили в одном из павильонов, снятом в промышленной