Ночной фотограф. Юрий Дихтяр

привязывали к столбу и пытали, прижигая факелами и срезая кожу офицерским кортиком, я ждал своей очереди в газовую камеру. Но у них ничего не получалось, потому что я всегда вовремя просыпался. Я ускользал прямо из рук, чтобы вскочить в ужасе на мокрой от пота постели и снова провалиться в ужасы войны.

      В последнем сне я стоял на платформе станции метро с Ленкой и её друзьями из института. Вокруг было много народа, все нарядные и праздничные: мужчины в белых сорочках, женщины в цветастых платьях, дети с шариками в руках, словно ехали на первомайскую демонстрацию. Когда подошёл поезд, все ринулись в вагоны, а мне места не осталось. Двери закрылись и я остался один на пустой станции. Ленка кричала мне что-то с перекошенным от ужаса лицом, в толчее мелькнуло лицо мамы, которая ехидно и злобно улыбалась мне. Поезд исчез в тоннеле, и вдруг из висящих под потолком колоколов-репродукторов полилась песня «карусель, карусель, кто успел, тот и сел, прокатись на нашей карусели». Многократно отражаясь от стен, она звучала весело и масштабно. Только мне было совсем не весело, я знал, что сейчас здесь появятся немцы и убьют меня. Я уже слышал, как стучат кованые сапоги в переходе, лающую немецкую речь.

      Я спрыгнул на рельсы и побежал в темноту тоннеля вслед за поездом. Но бежать мне пришлось недолго. Меня ослепил свет фар мчащегося мне навстречу поезда. Я успел рассмотреть в кабине машиниста Звягинцева в эсэсовской форме. Он давал гудок, натягивая верёвочку, свисающую с потолка.

      В ужасе открыв глаза, я избежал столкновения с поездом, но гудок не исчез. Он трансформировался в сигнал дверного звонка. Звонили настойчиво. Затем начали стучать. Лучше бы меня сбил Звягинцев на паровозе. Я всё понял – открывайте, за вами пришли. Дотягиваюсь до пачки сигарет, подкуриваю и лежу спокойно, пуская дым в потолок. Возможно, это моя последняя сигарета. Не буду открывать, пусть выбивают дверь, лишние несколько минут жизни мне не помешают. Мне даже не страшно, мне всё равно. Я вспоминаю типов из чёрного фургона. Бесполезно что-то предпринимать. Они профессионалы, надеюсь, что всё закончится быстро и безболезненно. Фашисты.

      В голове крутится дурацкая песенка про карусель. Действительно, последние дни похожи на аттракцион в парке культуры и отдыха. Меня закружило, я сижу на уродливой пластмассовой облезлой лошадке, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть. А карусель всё набирает обороты, крутится всё быстрее и быстрее, и усидеть всё сложнее, и спрыгнуть невозможно, потому что всё вокруг уже сливается в сплошную линию, а ветер надувает щёки, как у парашютистов в свободном полёте. И финал всего один, вопрос только в том, сколько сможешь продержаться.

      Вот сейчас, наверное, я слетаю с карусели и разбиваюсь насмерть. В дверь уже стучат ногой. Я лежу и не думаю вставать, измученный ночными кошмарами, да и чувствую я себя не очень хорошо. У меня ещё есть время, чтобы вспомнить всё хорошее, что было в моей жизни. Только в голову лезет весь биографический негатив, ну и бог с ним, это тоже часть жизни. Стук прекратился, но отозвался мобильник.