Жестокая красота. Бри Деспейн

волновать Дэниела?

      – Отлично, – произнес он. – Жаль, что у меня с самого начала не было такой подвески. А смог бы я в первый раз помешать самому себе? Вдруг тогда я бы не поддался настойчивым уговорам волка… – Он оборвал себя на полуслове.

      Я пересела так, чтобы видеть его. Промозглый мартовский ветер трепал светлые волосы Дэниела.

      – Ты когда-нибудь простишь себя за ту ночь?

      Он сунул руки в карманы куртки.

      – Пусть меня простит твой брат.

      Я прикусила губу. Чтобы такое случилось, надо сперва разыскать Джуда. Но с каждой неделей наши шансы уменьшались.

      – Рано или поздно он это сделает. А ты сомневаешься?

      Мой папа однажды заметил, что те, кто отказывается прощать, превращаются в чудовищ. Они подпитывают в себе огонь ярости и гнева, который сжигает их изнутри. Думаю, Джуд не является исключением. Теперь он – чудовище, вервольф, который укусил меня, а потом пытался убить Дэниела. За то, что тот заразил его, когда не устоял перед проклятьем вервольфа.

      – Как ты считаешь – он вернется домой после всего, что натворил? – спросила я. – А будет ли он прежним?..

      Мою руку пронзила острая боль, и я потерла скрытый под рукавом шрам.

      – Не знаю, – ответил Дэниел. – У меня же получилось – с твоей помощью. Но Джуд не изменится насильно. После того как становишься волком, влияние новой ипостаси настолько велико, что забываешь, кем ты был раньше.

      Я кивнула, гадая, а не ждет ли и меня подобная участь.

      Дэниел подошел поближе. Он прикоснулся к моему кулону – по его неровному краю. Он образовался в том месте, где камень, сброшенный Джудом с крыши церкви, разбился на две части. Случилось все три месяца назад.

      – Я благодарю Господа за то, что нашел его для тебя. Пусть у тебя – только половинка изначального камня, ее достаточно для твоей безопасности. Амулет не позволит тебе потерять себя, как это произошло со мной. И с Джудом. Ты останешься человеком.

      Дэниел замолчал и, обхватив ладонями мое лицо, принялся гладить меня по щекам и пристально заглядывать мне в глаза.

      – Спасибо, – тихо сказала я.

      – За что?

      – За лунный камень. За то, что веришь в меня. – Я слабо улыбнулась. – За то, что не умер. Иначе я бы прикончила тебя, клянусь.

      Он рассмеялся. Мне был приятен его смех. Наклонившись, он завладел моими губами. Я ответила на его поцелуй, и мы растворились друг в друге. Я знала: Дэниел испытывает ко мне то же самое, что и я к нему.

      Внезапно мне стало зябко.

      – Тебе холодно, – произнес он и крепко обнял меня.

Утро субботы

      – Она умерла? – выдернул меня из глубокого сна чей-то голос.

      – Нет, – ответил другой – более юный.

      – А я с тобой не согласен.

      С моих губ слетело долгое «м-м-м». Почему у меня так болит лодыжка? И почему матрас жесткий, как деревяшка?

      – Точно, умерла. Он спятит.

      – Она только что издала звук, и ее… гм… грудная клетка… поднимается и опускается. Она жива.

      – Нет, нет, нет. А вдруг он убьет нас? Вот Калеб бы не медлил. А мы имеем право на