Слияние. Данил Павлович Еремеев

ица или же самые могущественные силы, которые не снились и самому Богу. В любом случае об этих силах спето немало песен и написано картин. Отвернувшись от решетки, он с полным умиротворением слушает неизвестную нам композицию, этот звук резонирует в нем, передает его во все отдаленные и темные уголки коридоров, пугая самую безобидную букашку. Мысли его пусты, глаза закрыты; рубашка и пальто черного цвета который век продолжают собирать пыль на своих складках, вися где-то в углу, даже не видят взгляда хозяина на себе.

      В один момент эту симфонию прерывают шаги, которые неторопливо приближаются к решетке, где и заточен Незнакомец. Это был человек ростом в два метра, одетый в темные вещи, из которых можно выделить сюртук, брюки, перчатки, маску и, конечно, очки. Весь этот цвет был словно потусторонний; ни один лучик света лампы позади не мог отражаться от него, а лишь поглощался этим зловещим цветом. Наш Незнакомец только краем уха услышал его, но должного внимания так и не обратил, показывая этим свою спину, лежа на дырявом матрасе.

      – Человек, который постоянно в наслаждении, рано или поздно утратит соблазн возвращаться к нему вновь и вновь, – начал Посетитель в черном. – Вечность не на наших плечах, пора прекращать заниматься бессмыслицей, коей ты сейчас занимаешься и занимался до этого.

      Незнакомец за решеткой повернул сначала голову, затем и все тело к своему посетителю и с мимолетной капелькой интереса стал осматривать его.

      – Мне кажется, я тебя знаю, не представишься ли?

      – Тебе не кажется, ты просто никогда не замечал, можешь называть меня как угодно, но ты должен понимать – мы близко знакомы.

      Вдруг что-то дернуло басовую струну внутри Незнакомца. Он отчетливо где-то видел его, но в попытках ухватиться за нитку убегающего воспоминания ему становилось все страшнее и страшнее. Его глаза непрерывно бегали по всей комнате, ища пустое место, дабы не видеть своего посетителя и что главное – не смотреть в очки, где спрятан его взгляд. В этот же момент посетитель открыл массивным ключом пыльную решетку и отодвинул ее в сторону.

      – Что тебе от меня нужно?! Убирайся! – ломая руки, сказал Незнакомец.

      – Я здесь для того, чтобы отправить тебя в путь, – с нарастающей грубостью продолжил Посетитель. – Путь, который прорубает каждый! Ты прирос своим телом к койке равнодушия и себялюбия, обращая свой взор только вовнутрь, позабыв о внешнем мире. Человек далек от отчуждения, такова его природа, но, когда природе перечат, она сваливает всю свою непоколебимую и ужасную силу. В итоге быть им или не быть решать только тебе, а я лишь та сила, которая покоится и не призывается, ибо, узрев меня всеми своими чувствами, ты уже не сможешь вернуться в мир людской. Поэтому я и помогаю тебе; не беспокойся, одна только такая наша встреча не нанесет вреда, а теперь… ступай.

      Посетитель повернулся и ровным шагом, словно марширующий солдат, пошел вдаль темного коридора. Необъяснимый страх сменился легкой тревогой. Незнакомец оглянулся, обращая внимание на свой интерьер: стопка пыльных и старых книг с позабытыми авторами, граммофон только с одной заезженной пластинкой и конечно – портрет некой девушки, стоящий чуть ли не впритык к месту его сна. Долго задерживаться здесь не имело никакого смысла. Он быстро накинул свое черное одеяние; провел пальцами по гравировкам на стене и мимолетно взглянул с легкой улыбкой на портрет. Пора выходить. Обратного пути уже не было. Незнакомец вышел за пределы своей камеры с волнением, словно кошка, изучающая помещения своего нового дома; он посмотрел вслед уходящему гостю, но тот уже растворился в темноте коридоров. Ему нужно было в обратную сторону, по крайней мере, такая мысль промелькнула в его голове.

      Нормальному человеку несвойственно жить в узких помещениях с низкими потолками, такие сооружения давят на чувство свободы, разрушая его так медленно, что изменения в нем замечают только близкие люди, но не он сам. Со временем такая жизнь становится для него приемлемой, ничем не примечательной – в этом и есть весь ужас. И если же выпустить себя из такого давления, то чувство свободы будет настолько отвратительным, что ощущать ее вновь такой, какая она есть, не представится возможным.

      Во время следования к своему выходу Незнакомца всякий раз окружали стены различной фактуры с множеством старых, дымящихся тепловых труб – все это создавало жуткую атмосферу. Лампы в коридорах едва освещали помещения, но это не мешало ему следовать по своему пути. Он повернул направо, и его встретил шум системы вентиляции, который усиливался все сильнее и сильнее; он ненадолго остановился, чтобы посмотреть на свое отражение в этих металлических конструкциях. Незнакомец выглядел не самым опрятным образом, но и бездомным его тоже не назовешь: четырехдневная щетина покрывала его грубую кожу; морщины на лбу стали еще более отчетливыми, хоть ему и было всего двадцать лет. Нестриженые волосы доходили ему уже почти до плеч, а одежда так и кричала своим видом, чтобы ее как следует постирали и прогладили во всех труднодоступных местах. Он подошел к массивной белой двери, которая вела на выход – прямо на свободу; отворив ее с большим трудом, он увидел последнее свое препятствие – едва целую бетонную лестницу, ведущую на поверхность. Совершенно без раздумий он стал