Попаданец со шпагой. Вячеслав Коротин

плакал». Нейтрально все вполне, и за майку можно не беспокоиться. Ну и в кроссовках пока. Хорошо, что внимания на них еще не обратили. Ради приличия пришлось накинуть и джинсовку, хотя было и жарковато для такого обмундирования.

      Честно говоря, уже серьезно хотелось чего-нибудь пожевать. С утра только чаем «позавтракал». Но хозяева не особенно спешили пригласить поесть хотя бы с прислугой. Впрочем, вряд ли они до такого опустятся… Но я был уже согласен разделить трапезу с кем угодно, лишь бы она была. Не звали. Решили небось дать время на обустройство и не беспокоить лишний раз.

      Пришлось пока, завалившись в кресло, осматривать свою келью: комнатка невелика, но вполне себе роскошная. От кровати я слегка ошизел: с пологом от летающих насекомых (ночью я оценил полезность этого, как мне казалось, дамского излишества).

      Стол, полукресло почти как в фильме «Двенадцать стульев», разве что не в цветочек, а в полоску, такой же окраски занавески и обивка стен. Совершенно обалденный паркет, по-моему, чуть ли не вишня. В покинутом мною мире только совершенно зажравшиеся набобы могут позволить себе такую роскошь. Окно выходит в сад, прямо в цветник.

      В дверь постучали, и в ответ на мое приглашение войти на пороге появился рыжий мужик лет сорока (опять же я сужу с колокольни жителя конца двадцатого века).

      – Здравия желаю, господин. Так что его высокоблагородие велели, чтобы я у вас в услужении был.

      Надо сказать, что возмущения в душе у меня не возникло: ни ездить верхом на своем слуге, ни пороть его я не собирался, а вот знающий местность проводник был бы мне очень полезен.

      – Звать-то ва… тебя как? (даже своих восьмиклашек всегда называл на «вы», а тут взрослый незнакомый мужчина).

      – Тихоном кличут.

      – А в каком году родился?

      – От Рождества Христова, в тысяча семьсот семьдесят пятом.

      – То есть тебе лет сорок уже? – закинул я удочку.

      – Тридцать пять через месяц будет.

      Уфф! Ну наконец-то! Значит, на дворе лето тысяча восемьсот десятого года.

      – Скажи, Тихон, а обед скоро будет?

      – Так к вечеру, как обычно, – удивленно посмотрел на меня мужик.

      Н-да, особой сообразительностью здешняя прислуга не отличается: откуда мне знать, как тут обычно. Хотя, может, я и поторопился с выводами:

      – Так вы поснедать желаете? – сообразил мой новоиспеченный ангел-хранитель. – Это я мигом!

      Казалось, что он даже рад получить какое-то распоряжение. Шустро развернувшись, Тихон исчез за дверью.

      Ждать его пришлось недолго, и минут через десять слуга уже пристраивал поднос с едой на моем столике.

      Да, неплохо: дымилась кружка с бульоном, рядом на тарелке горкой были сложены ломти лососины, кусочки маринованного угря, очищенные раковые шейки, хлеб, соленья и даже розетка с черной икрой. Ну и графинчик граммов на двести. Расстарался мой опекун на славу.

      – Чего-нить еще изволите? – спросил явно не желающий уходить Тихон, прикипев глазами к чему-то на столе, старательно