Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем. Хэлли Рубенхолд

и говорил на разных языках. На протяжении двух веков в Уайтчепеле селились эмигранты со всей Европы. В конце девятнадцатого века существенную долю населения квартала составляли ирландцы, бежавшие от голода и нищеты, свирепствовавших в их родных краях. К началу 1880-х годов к ним присоединились евреи, спасавшиеся от погромов в Восточной Европе. В эпоху, когда к представителям иных национальностей, рас и вероисповеданий относились с подозрением, интеграция проходила со скрипом даже в трущобах. Однако составители исследования Бута не учитывали происхождение обитателей бедных районов и считали их довольно однородным социальным классом. За исключением редких представителей среднего класса, значительную долю населения Уайтчепела составляли «бедняки», «нищие» и «полукриминальные элементы».

      Пульсирующим темным сердцем Уайтчепела считался рынок Спиталфилдс. Именно здесь, рядом с фруктовым и овощным рынком и высоким белым шпилем церкви Христа, располагались самые злачные улицы и худшее жилье в округе, а может, и во всем Лондоне. Даже полиция обходила стороной Дорсет-стрит, Трол-стрит, Флауэр-энд-Дин-стрит и примыкавшие к ним переулки. Застроенные убогими рассадниками порока – ночлежками, или клоповниками, – и ветхими жилыми домами, поделенными на отдельные «меблированные комнаты» под сдачу с крошащимися, изъеденными сыростью стенами, эти улицы и их обитатели стали символом всех самых вопиющих социальных проблем тогдашней Англии.

      Случись кому-то ненароком забрести сюда из безопасного и благочинного мира викторианского среднего класса, он был бы потрясен увиденным. Разбитые тротуары, тусклые газовые фонари, потеки сточных вод, вонючие лужи с болезнетворной стоячей водой и заваленные мусором улицы были лишь предвестниками ужасов, творившихся в стенах домов. Целые семьи ютились в кишевших паразитами клетушках восемь на восемь футов[9] с разбитыми окнами. В одной из таких комнат санитарные инспекторы однажды обнаружили пятерых детей, спавших в кровати рядом с трупом шестого ребенка. Люди спали на полу, на сваленных в кучу тряпках и соломе; многие заложили всю свою одежду, оставив лишь жалкий лоскут, чтобы прикрыть наготу. Алкоголизм, голод, болезни – все возможные недуги и пороки процветали в этом внутреннем круге ада. Само собой, домашнее насилие – впрочем, как и остальные формы насилия – было делом обычным. Едва достигнув половой зрелости, девочки выходили на улицы и начинали торговать собой. Мальчики перебивались воровством и карманными кражами. Высокоморальному английскому среднему классу казалось, что пред лицом столь жестокой парализующей нужды все благие и праведные инстинкты, управляющие человеческими отношениями, должны быть полностью утеряны.

      Ничто не демонстрировало эту истину более красноречиво, чем ночлежки, предоставлявшие кров тем беднякам, кому были не по карману даже «меблированные комнаты». В ночлежке находили временное пристанище бездомные: те попеременно ночевали на вонючих постелях

9

Примерно 2,4×2,4 м (1 фут = 0,3048 м).