Две половинки Тайны. Татьяна Полякова

мы заказали по чашке чая.

      Устроились мы в противоположном от парочки углу, Субботкин сделал глоток, посмотрел на меня и вздохнул.

      – Вступительную часть считаем закрытой? – улыбнулась я.

      Он усмехнулся, покачал головой.

      – Помнишь, в каком номере жил Егор? – спросила я.

      – В триста десятом.

      – Серьезно? Меня как раз туда заселили.

      – Совпадение?

      – А что еще?

      – В этом самом номере, как ты понимаешь, и нашли конверт. Вот с этой фотографией. – Он достал из кармана пиджака фото и протянул мне. – Сделал копию.

      На фото в полупрофиль мужчина лет тридцати пяти. Снимали где-то на улице, мужчина смотрит в сторону. Суровое лицо, хотя черты, скорее, приятные, но несмотря на это, он вызывал смутную тревогу.

      – И на обратной стороне был знак вопроса? – спросила я.

      – Да. Во всю фотографию.

      – Егор часто оставлял какие-то пометки на снимках, чаще всего восклицательный знак.

      – И что это означало?

      – Не знаю. Он терпеть не мог говорить о своей работе. Но вопросительный знак можно понять лишь в одном смысле.

      – Кто этот человек?

      – Или какую роль он играет в некой истории, – усмехнулась я. – Так кто этот тип?

      – Нил Лукашов, родился в Литве, вместе с родителями переехал в Россию, в Калининград. Учился в Москве, работал в одной из столичных фирм, айтишник. Позже сотрудничал со многими фирмами. В нашем городе живет около трех лет.

      – И что заставило его переехать сюда из Москвы?

      – Наверное, решил сменить ритм жизни. А что? Одни стремятся в Москву, другие из Москвы. А для фрилансера не так важно, в какой точке мира находиться. При условии, что там есть интернет. Девять месяцев назад он попал в аварию, и теперь инвалид.

      – Передвигается в инвалидной коляске?

      – Передвигается он довольно шустро и на своих двоих. Травма головы. Перенес несколько операций, судя по всему, серьезных.

      – И чем айтишник с травмой головы мог заинтересовать моего мужа? – спросила я.

      Субботкин развел руками.

      – У парня на редкость обычная биография. Сейчас у нас чертова прорва айтишников, и половина из них работает дома.

      – Согласна. Но что-то тебе не понравилось? – внимательно глядя на Субботкина, сказала я.

      – Не понравилось. Я, знаешь ли, привык доводить работу до конца. Короче, решил копнуть поглубже.

      – И что?

      – А ничего. На всем гриф «секретно».

      – Выходит, он не простой айтишник.

      – Вот именно. Я попытался подробнее узнать об аварии. Куда его привезли, откуда. Здесь тоже все весьма странно.

      – А поконкретнее?

      – Он поступил в больницу скорой помощи, что логично. Я наведался туда. Но такого пациента никто не помнит. Хотя по документам все чисто.

      – Ну, много времени прошло. Могли забыть. Сколько за девять месяцев к ним поступило людей после аварии?

      – Я тоже так решил. На следующий день мне позвонили от наших старших братьев. И посоветовали не лезть, куда не просят.

      С минуту