Следовать новым курсом. Борис Батыршин

мелькнул фонарь в руках вахтенного, раздался окрик на английском. Ленивый такой окрик, – машинально отметил лейтенант Остелецкий, – через силу, с позёвыванием… Похоже, матросу, дежурящему у трапа смертельно надоела «собачья вахта» и он мечтает только об одном: как бы поскорее улечься на расстеленные по палубе чехлы и захрапеть, подставив щёку ласковому предутреннему бризу. Спать в душных, полных крыс и здоровенных турецких тараканов, батарейных палубах – спасибо, дураков нет. На борту посудины её Величества «Эджинкот» всё пропитано ленью, сном, равнодушием.

      Будто это вовсе не британский броненосец… Впрочем, неудивительно – после полугодовой бессмысленной стоянки в этой турецкой дыре…

      Что ж, вот он и внесёт в жизнь «лайми» некоторое оживление. Другой вопрос – обрадуются ли они этому?

      Венечка бодро отозвался по-английски, старательно имитируя турецкий акцент: «Офицер охраны порта желает видеть вахтенного начальника». Матрос буркнул что-то неразборчивое и убежал, дробно стуча пятками. «Пошли! – беззвучно скомандовал лейтенант и первым стал подниматься по трапу – удобному парадному трапу, который не убирали, похоже, уже несколько месяцев. А зачем? Почти все офицеры броненосца, как и две трети команды, на берегу, предаются пороку в виде кальяна, гашиша и восточных танцовщиц. Кому повезёт – добудут из-под полы владельца заведения бутыль вонючего друзика или греческой водки узо. Спиртное в Измите сейчас в огромном дефиците, за дрянной виноградный самогон приходится переплачивать втрое, а то и вчетверо…

      Матросы, возглавляемые боцманом (все, как и сам Венечка, одетые в турецкую форму) рассыпались по палубе, беря под охрану ружейные пирамиды, веера абордажных палашей, развешанных на фальшбортах и стенках надстроек, орудия и ведущие в нижние палубы трапы. Вахтенные матросы лениво наблюдают за действиями гостей, и только мичман (и не спится же сопляку!) начинает подавать признаки беспокойства.

      – Что это значит, господин офицер?

      Голос у вахтенного начальника высокий, насквозь пропитанный знаменитым британским высокомерием. Сам он – высокий, с вытянутой лошадиной физиономией, украшенной россыпями веснушек. Надо же, и южное солнце их не берёт… Да, для такого что турецкий офицер, что какой-нибудь сиамский – все аборигены и совершеннейшие дикари.

      – Я лейтенант флота Российской Империи. – отчеканил Остелецкий, с удовольствием наблюдая, как вытягивается веснушчатая физиономия британца. – С этой минуты ваш корабль переходит под моё командование. Должен предупредить, что моим людям дан приказ стрелять при первых же признаках сопротивления. Кроме того, с баркаса, стоящего возле вашего борта, под броненосец подведены две мощные мины – и можете не сомневаться, что приставленные к ним люди без колебаний выполнят свой долг.

      Англичанин открывал и закрывал рот, словно рыба, извлечённая из родной стихии. Венечка сделал многозначительную паузу, давая собеседнику возможность оценить сообщение, и продолжил:

      – Так