БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому. Александр Снегирёв

вне зависимости от дня недели! Он играл Шопена столько раз, сколько сам себя не играл сам Шопен! И у него был не дом, а полная чаша. Румынская стенка, а в ней хрусталь! Его сын Моня поступил в зубное и стал зубным. Его дочь Беллочка вышла замуж за сына секретаря парткома и стала Петровой. Это, конечно, не совсем то, чего бы хотел мой брат Соломон, но ради секретаря парткома можно было стать немножко Петровой.

      – Как это стать немножко Петровой? – спрашивал Саша.

      – Ой, вэй… Не важно. Всё! Иди дуди! Я читаю газету, не мешай. Хотя стой! Дуди, Саша, еще и для души! Для души дуди! Душа – это важно!

      И Саша дудел.

      Со временем он научился играть на трубе довольно неплохо, и пошел по стопам дедушкиного брата Соломона, в честь которого странным образом был назван Сашей.

      По выходным он играл в горсаду на танцах, он играл на свадьбах тоже по выходным, и он играл на похоронах вне зависимости от дня недели.

      Дедушка Зиновий Абрамович был очень доволен.

      Когда Саша закончил школу, он поступил на первый курс музыкального училища, а потом пошел в армию.

      В армии, в одной из частей где-то недалеко от древнего русского города Владимир, оркестра не было.

      Дедушка писал письма Саше с неизменным вопросом, дудит ли он в трубу. Саша неизменно отвечал, что да, дудит, хотя и трубы-то тут никакой не было. Вместо трубы Саша ходил в караулы, охраняя какие-то никому не нужные склады, и долгими зимними ночами напевал про себя Шуберта, Чайковского и даже Шопена.

      – Здравствуйте, товарищи бойцы! – хрипло сказал подполковник Петрушкин.

      – Здравия желаем, товарищ полковник! – хором проорал строй.

      Петрушкину нравилось, когда его приветствовали званием полковника, о котором он давно мечтал.

      – Мне тут это… – умиротворенно прохрипел Петрушкин. – Музыканты это… есть тут, это?..

      Строй безмолвствовал.

      – Что, это… нет музыкантов? – Насупился подполковник.

      – Я! – раздалось из строя.

      – Головка от…! – автоматически отозвался комбат, но спохватился. – То есть кто я? Выйти из строя!

      – Рядовой Шнейдерман! – Саша сделал шаг вперед.

      – Шнейдерман? Хм… И что, эти… как их… ноты знаешь?

      – Так точно!

      – Этого в мой уазик, прямо сейчас! – скомандовал Петрушкин начальнику штаба.

      Так Саша стал репетитором дочки подполковника Петрушкина, Наташеньки, девочки шестнадцати лет. А других репетиторов в военном городке не было.

      Ученица Наташенька была не очень. Вернее, вообще все было плохо. Музыкальный слух у нее напрочь отсутствовал, зато присутствовало милое личико и высокая грудь.

      – Ну, как там… это? – Заглядывал подполковник в комнату. – Учишь?

      – Так точно, учу, – говорил Саша и тыкал пальцем в нотный стан, пытаясь втолковать командирской дочке, чем отличается написание ноты «ре» от ноты «до». Наташенька хихикала и кокетливо крутила на пальчик локон.

      – Ну учи, учи, – отвечал подполковник и закрывал дверь.

      А зря.

      Одним