Одни. Аксиния Ширяева

не открывая глаз.

      На мгновение ей даже почудилось, что на кухне кто-то зашевелился, но никто не отозвался.

      – Мааам! – повторила она ещё громче.

      Села на кровати.

      Было слишком жарко.

      Даша встала с кровати и, потирая глаза, потопала босиком на кухню.

      Кухня была пуста.

      На плите небольшая кастрюлька. На столе, не убраном после папиного завтрака, стояла тарелка с нарезанным хлебом, маслёнка с маслом, чашечка с печёнкой (Даша ненавидела любую печень и презрительно обзывала печенкой любую коричневую еду), тарелка с овощным салатом, и большая папина кружка.

      Даша пошла в туалет и пописала.

      – Мама! – снова крикнула она, сидя на унитазе.

      И тут тишина напугала девочку.

      Она спрыгнула с унитаза и, поспешно подтягивая трусики, побежала в родительскую спальню.

      – Мама! Папа! Мне в садик не пора? – но в спальне было пусто.

      Аккуратно заправленная постель, белая папина рубашка, висящая на вешалке (папа не надел чистую рубашку?) и мамины тапочки посреди спальни на коврике.

      С гулко колотящимся сердцем Даша побежала в гостиную и увидела там папины тапочки у окна. Побежала в пустую комнату, где раньше жила бабушка, но и там оказалось пусто.

      – Мама! Папа! Хватит! – прокричала Даша, уже начиная плакать.

      Тишина.

      Девочка бегом вернулась в свою комнату, запрыгнула на кровать и с головой укрылась одеялом.

      – Буду сидеть тут… буду плакать тут… пока вы не вернётесь, – шёпотом бормотала она.

      Даша не заметила, как заснула.

      Проснулась она от голода.

      Сладко потянувшись, она улыбнулась и в ожидании прислушалась. Мама должна уже подойти к ней, и ласково поглаживая Дашину ножку сказать: