Бой после победы. Александр Тамоников

Администрации поехала в сторону паромной переправы.

      Николай закурил, посмотрел на стоящий рядом, за навесом, дом, без ограды, палисадника, огорода. На доме красовалась пожухлая от времени доска с большими красными, выцветшими буквами. На доске было написано: «Семенихинский сельский медицинский пункт».

      Дверь широкого крыльца была открыта. Значит, новый фельдшер на месте. Что тут же подтвердилось. По ступенькам медпункта спустилась хрупкая девушка в кожаной курточке, наброшенной поверх короткого, открывающего стройные ноги белоснежного халатика. Была она без платка или шапочки. Николай отметил ее густые, темные, уложенные на затылке волосы и… очень симпатичное, миниатюрное лицо. Девушка несла в руках коврик. Отойдя от дома, вытряхнула его и, поежившись, вбежала обратно в здание.

      Николай подумал: «А она ничего, эта Надежда Павловна Курикина. Маловата по сравнению с другими деревенскими бабами, но… ничего». Такие Горшкову нравились.

      Выкурив сигарету, увидел идущего от деревни деда Потапа, на физиономии которого блуждала довольная хмельная улыбка. Дождался сторожа, спросил:

      – Порядок?

      – Полнейший, Колян! Батяня твой не только угостил водочкой, но и с собой чекушку отлил. Тапереча служба пойдет веселее. Сам-то уехал или здесь еще?

      – Уехал!

      – Заметил, что меня на месте нету?

      – А ты как думаешь?

      Старик сплюнул на землю:

      – Тьфу, знамо дело, заметил! Все замечает.

      Николай успокоил сторожа:

      – И то, что ты пьешь в рабочее время?

      Дед Потап улыбнулся:

      – Не-е! Вот тут он слабак. Носопырка у него ни хрена запах не берет. Не то что перегара, а даже одеколона. И где нюх потерял, неведомо. Наверное, опосля болезни какой! Нет, если в дугу буду, то, знамо, заметит, а по запаху не определит. Спасибо тебе, Колян, и отцу твоему. Уважаю я семью вашу, ужас как. Да и есть за что. Достойные люди, не то что шелупень навроде Дятла Митяни с его бешеной семейкой!

      Николай прервал речь старика, понимая, что затянуться она может до вечера. Любил дед Потап поговорить.

      – Ты вот что, старик, иди-ка лучше в свою дежурку. Выпей еще, газетку почитай, а мне идти надо.

      – И то верно! А далече направился, если не секрет?

      – В медпункт!

      Физиономия деда Потапа вновь расплылась в улыбке:

      – К новой фельдшерице? Ясно! Одобряю! Девка она, видать, правил строгих!

      – Тебе это откуда известно?

      – А я, Колян, за жизнь свою долгую научился в людях-то разбираться. Да! Так что чую, фельдшерица девка путевая. Только ты поторопись, а то какой другой хахаль место возле ее застолбит. Хотя, следует признать, тебе в Семенихе альтернативы нет.

      – Надо ж, слов каких набрался?

      – А то? Газеты, они многому учат. Брешут, конечно, больше, но все же учат. Надо только уметь разделять, где брехня, а где правда.

      – Ты разделяешь?

      – Ясный перец!

      – Ну, иди, тяни службу, перец!

      Проводив деда Потапа в Администрацию, Николай, прилизав волосы, слегка взъерошенные ветром, направился к медпункту.

      Глава