Москва Поднебесная. Михаил Бочкарёв

продолжал надрывно оратор. – Эти проклятые отчужденцы, чёртовы куклы! И я не побоюсь этого слова… пора, товарищи, завязывать! Завязывать пуповину эту!

      Под бурные овации, поглотившие последние слова горячего оратора, голова Елисея окончательно скрылась в люке, и он вынырнул в среду, которая до дрожи в коленях показалась ему знакомой.

      Он потерял своё человеческое тело, обратившись в странную пульсирующую субстанцию, похожую на новогоднюю ёлку, обтянутую паутиной сверкающих лампочек. Елисей поплыл, вибрируя, по длинному коридору-кишке, отражающему его блеск, как пластичное зеркало. Тут же был и ИниПи Форгезо – странное существо, не объяснимое научно, он что-то сообщил Елисею, и тот понял, что в главной системе произошёл сбой, его нужно закрыть, закрыть срочно или всё грозит обернуться катастрофой настолько ужасной, что от осознания глобальности её Елисей вскочил потный и встревоженный на своей кровати, с красными глазами и горлом сухим, будто наполненным растёртым до порошкообразной массы стеклом. Он проснулся.

      Сон улетучивался с каждой секундой, и по мере этого в голову вонзались металлические штыри. Похмелье было тяжёлым. Сновидение опять было бредовым, как часто бывало с Нистратовым, но что его так напугало во сне, спроси кто-нибудь сейчас, он бы никак не смог объяснить. Однако хоть события сна почти мгновенно забылись, тревожное чувство осталось и свербело где-то в душе.

      Елисей встал и медленно, боясь расплескать собственный мозг, как тарелку с супом, побрёл в ванную. Голова гудела толпой коммунистических сторонников возле ворот отдавшегося капиталистическому змию Кремля, а в глазах плыли мутные круги.

      Вставив зубную щётку в рот, Елисей медленно задвигал ей, словно слепой, выпиливающий лобзиком контуры готических зданий. Мятная свежесть наполняла ротовую полость, и сознание Елисея будто прояснилось от приятного, щекочущего нёбо аромата, он посмотрел на себя в зеркало и вдруг вспомнил, что сегодня, именно сегодня, он должен передать сумку с божественными пернатыми принадлежностями человеку на автовокзале. Встреча была назначена на три часа. Он выскочил из ванной с белым пенным ободком вокруг губ, совершенно ничем не отличаясь от эпилептика, кинулся в комнату, где на стене висели часы.

      Было без двадцати три.

      «Сколько же я спал?», – подумал истерически Елисей. Он побежал обратно в ванную, ополоснул рот, умылся, попил из-под крана, очутился в коридоре, оделся, выскочил из квартиры, добежал до лифта, взвизгнул, опомнившись, ворвался ураганом обратно в дом, вытащил сумку из-под кровати и кубарем скатился с лестницы на улицу. Поймав такси, Елисей выкрикнул:

      – Автовокзал!

      И, не дождавшись согласия владельца авто, влез в машину. Магическое слово – «Автовокзал», Нистратов выкрикнул так, что водитель побоялся поднять цену вдвое, что делал всегда. Елисей во время поездки дышал вчерашним перегаром, полностью поглотившим мятный аромат зубной пасты, дёргался, как маньяк на электрическом стуле, и подгонял медлительного бомбилу. В момент шофёр довёз Нистратова до указанного