Ладья света. Дмитрий Емец

него, как матрос на недобитого буржуя.

      – Ну вот! – сказал он сквозь зубы. – Некоторым сразу везет! А то сидишь тут, сидишь!

      Отец четырех дочерей нахохлился, поднял воротник пиджачка и больше зонтик не предлагал. Эссиорх отошел от него шагов на пять и, встав у тополя, стал смотреть на большое закрашенное окно с большим кондиционером справа. Кондиционер тихо гудел, из трубки под ним капала вода.

      Прошел час, еще полчаса. Никаких звуков с той стороны окна не доносилось, но несколько раз в том месте стекла, где краска была содрана, образуя небольшой, с ладонь, участок, мелькали обеспокоенные лица. Кто-то выглядывал наружу, потом опять исчезал. Внутри явно происходило что-то волнительное. Эссиорху даже показалось, что там мелькнули и знакомые ему черепаховые очки.

      Хранителю Сфер становилось все беспокойнее. Он то начинал ходить, то останавливался и ключом от мотоцикла ковырял кору на тополе. Эссиорх не был первым, додумавшимся до этого. На коре, если приглядеться, можно было разглядеть множество дат и имен.

      Родитель четырех невест приложился к зонтику еще раз, и его потянуло на разговоры.

      – Вот я люблю своих детей. А любит ли меня кто-нибудь из моих детей? Вот в чем вопрос! – громко вопросил он, обращаясь к пространству.

      Пространство не отозвалось, и отвечать пришлось Эссиорху:

      – А что, никто из детей вас не любит?

      – Я не говорю, что не любит. Я спрашиваю: а любят ли? Вот в чем вопрос!

      Эссиорх почесал щеку, пытаясь осмыслить разницу.

      – Вы кто по профессии? – спросил он.

      – А-а, никто! Наполняю, впрочем, стул… – без интереса протянул многодетный, изобразив на лице некую подневольную деятельность.

      – А по образованию?

      – Философ, – с легкой застенчивостью сказал многодетный.

      – Хм… И что такое любовь с философской точки зрения? – спросил Эссиорх.

      – О! – охотно отозвался отец четырех дочерей. – С философской точки зрения любовь – это высокая степень эмоционально положительного отношения, помещающего объект в центр жизненных потребностей субъекта и пробуждающая у субъекта ответное чувство того же градуса напряженности и позитивного отклика…

      – Красиво!

      – Да, красиво. А вот у филологов, к примеру, у тех все сложно. Они никогда до конца не знают, что такое любовь. Все ищут ее, копаются в себе, сомневаются… Пушкина обязательно приплетут… Помню чудное мгновение – не помню? Небо у нее в глазах или море?.. Вот юриста хоть ночью разбуди, он тебе оттарабанит, что юридического определения любви не существует. Есть понятие семьи в социологическом и юридическом смысле. Понятный человек!

      – А биологи? – спросил Эссиорх, невольно подумав о Мефе.

      – Ну, на биологов зоология давит, но все равно они ближе к филологам. Однозначно ближе! – сказал отец четырех дочерей и стал угрюмо ковырять ногтем краску на скамейке. Он опять перестал прощать Эссиорху, что тому повезло с первого раза.

      В роддоме наметилась какая-то суета. Хлопнуло окно, трубка кондиционера всплакнула грустной одинокой каплей.