Волк. Генри Лайон Олди

зонда.

      – Связь установлена, – Марк не знал, зачем он говорит это вслух. Декурионы и так все прекрасно видели. Нервозность, угнездившись в сердце, властно требовала, чтобы он комментировал свои действия. Угрожала: промолчишь, не сбудется. – Передаю коды доступа к системам управления зонда.

      Пакет кодов улетел на орбиту.

      Молчание давалось такой кровью, что Марк закусил губу. Ему чудилось, что наверху, в космической пустоте, сидит чиновник, тупой бюрократ. Вот чиновник берет в руки письмо – древнее, бумажное, в конверте с марками; вскрывает конверт, поплевав на пальцы, разворачивает лист бумаги, шевелит отвислыми губами…

      Вспыхнула багровая надпись: «Неверный код. В доступе отказано.»

      – Т-твою когорту! – взорвался Жгун.

      Чудом сохраняя спокойствие, Марк перепроверил всю последовательность действий. Заново скопировал коды в буфер системы связи, удостоверился, что связь по лучу идет устойчивая, без сбоев, и вновь отправил кодовый пакет.

      «Неверный код, – ответил сволочной бюрократ. – В доступе отказано.»

      – Какие-то сбои, – у Марка горели уши. Замечательный план с треском проваливался, хоронил под обломками возомнившего о себе щенка. – Попробую увеличить мощность луча и точнее отъюстировать наведение.

      Третья попытка. Пятая.

      Юстировка. Мощность луча на пределе.

      …семнадцатая… двадцать девятая…

      «Неверный код. В доступе отказано.»

      – Зонд вышел из зоны устойчивого радиоконтакта. Следующий сеанс связи будет возможен через девять часов восемнадцать минут.

КОНТРАПУНКТГАЙ ОКТАВИАН ТУМИДУС, ИЗМЕННИК РОДИНЫ(на днях)

      Мне говорили, что внука я буду любить больше, чем сыновей. Знающие люди, они подмигивали мне, намекая на нечто, чего я не знаю сейчас, что придет со временем. Они ошиблись. К любви они относились так же, как регистратор багажа в космопорте – к баулам и чемоданам. Больше-меньше, длиннее-короче, легче-тяжелее. За лишний вес надо доплатить. Длинномерную кладь оформляем по специальному тарифу.

      Вот и вся любовь.

      Мальчик, кого ты больше любишь: папу или маму? Старичок, кого ты больше любишь: сына или внука? Ни один клоун не позволит себе такого вопроса. Вы спросите: потому что это глупо?

      Нет, отвечу я.

      Потому что это даже не смешно.

(из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)

      Белая тросточка ударила по плечу:

      – Эй! Что ты делаешь у дома моей дочери?

      Полковник обернулся. Перед ним приплясывал карлик в круглых, совиных очках. Тросточка слепца мелькала в опасной близости от лица Тумидуса. Складывалось впечатление, что карлик хочет ощупать лицо полковника – так знакомятся слепые – но прикасаться руками брезгует.

      – Здравствуй, Папа, – сказал Тумидус.

      – Не увиливай! – трость хлестнула по второму плечу: сильнее, резче. – Что ты здесь забыл?!

      Полковник лихорадочно соображал, что ответить карлику. Он проклинал тот миг, когда ноги принесли