Путешествие из России. Андрей Битов

Старик сидел совершенно неподвижный и смотрел в книгу (именно смотрел, не читал: казалось, и взгляд его, издали невидимый, был неподвижен). Был он разительно красив – с орлиным профилем, высоким чистым лбом, седыми кудрями, тощий, младокожий, бледный… Ах, как бедны слова по отношению к красоте канонической, совершенной, древней! Он не был артистично или иллюстративно красив, этот старик, – он был так же высоко, идеально, абсолютно красив, как Гехард. И неподвижен, как здешний тысячелетний камень. Он сел обедать и раскрыл книгу, но он сидел тут всегда, вечно – так казалось, на него глядя, – и даже стол перед ним с едой и питьем никак не мог заземлить его облика… Я и мой друг – мы одновременно и одинаково увидели этого старика и поняли это, поймав взгляд друг друга. «Какое лицо!» – пошло сказал я. «Да… – сказал мой друг, умный человек. – Вот я думаю, будь я так же красив, веди святую жизнь, доживи до таких волос… Может ли у меня быть такое лицо? Невозможно. Никогда». И опять это было для нас слишком высоко, чтобы уж все, совсем все, даже люди тут были так прекрасны!..

      И приятель друга, шедший за нами, поэт, говорят, интересный, сказал, унижаясь, с нехорошей улыбкой: «А самое смешное, если он вот с таким лицом рассматривает сейчас порнографические картинки…» – «Ужас! – сказал я со смехом. – Самое ужасное, что это вполне может быть…» Ах, пусть он читает все что угодно, но, именно раз мы можем так подумать про него, у нас никогда не будет такого лица!

      И тут мы достигли неведомой мне цели. Небольшой вход, вырубленный в скале, напомнил мне входы в древние молельни, только что посещенные. Молча меня пропустили вперед, и я шагнул в темноту пещеры…

      Ах, мы были шалунишки!..

      Вершина

      Это и был Гехард… Я стоял в центре, задрав голову. Там, высоко надо мной, был небольшой голубой круг – оттуда и проникал сюда свет. Там было небо. «ОН начал оттуда… через это отверстие. ОН и выдолбил весь храм…» – детским шепотом сказал мне друг. И хотя я стоял глубоко внизу, до сих пор внутренним взором я вижу этот храм сверху вниз, как видел, по-видимому, ОН, стоя там, на скале, наверху, когда храма еще под ногами ЕГО не было…

      От голубого круга вниз, расширяясь, шла чаша свода, и, достигнув полусферы, купол обрывался и повисал над вами совершенной окружностью. По касательной к полусфере вниз отвесно уходили четыре колонны и глубоко внизу, достигнув меня, исчезали в плите, на которой я стоял, – и тогда уже купол покоился, опираясь, на четырех колоннах, столь стройных и совершенных по форме, что описывать их без специальных познаний я не берусь. От нижнего края купола расширялось на четыре стороны от каждой четверти круга четырьмя округлыми лепестками полое тело храма; там уже, в далеких от центра краях, стены падали отвесно вниз, проецируя четыре лепестка на основание, – там уже я стоял, на плане. На плане угадывался все тот же армянский крест-цветок.

      Там уже я стоял, на дне… В сумрак уходили дуги стен, колонны устремлялись вверх, переходя в купол, с вершины которого на меня смотрел