Продюсер козьей морды. Дарья Донцова

пофигистски.

      – Ребенок? – переспросил он. – Я не против, но денег не дам, пенсии едва на еду хватает.

      И тогда Варя позвонила любовнику. Иван Павлович не испытал ни малейшей радости, но все же нехотя заявил:

      – Хорошо, я выделю сумму на детское приданое и оплачу твое пребывание в клинике, но ответственности за малыша брать на себя не хочу. Впредь прошу меня не беспокоить.

      Варвара произвела на свет Ниночку и начала воспитывать ее, как умела. Чижова не собиралась более обременять Подушкина, но пару месяцев назад крошка заболела.

      Элеонора замолчала и потянулась за новой папиросой.

      – Глупее ничего не слышал, – воспользовался я паузой, – эта Варвара настоящий барон Мюнхгаузен! Кстати!

      – Что? – устало спросила Нора.

      – Два часа назад мне звонила женщина, кричала что-то о ребенке, но я не стал ее слушать!

      – Почему? – насторожилась Элеонора.

      – Решил, что девица ошиблась номером или она телефонная хулиганка, – пожал я плечами.

      И тут из коридора послышался мелодичный звук.

      – Ну вот, – вздохнула Элеонора, – это Варвара Чижова. Она обещала приехать и показать тебе Ниночку. Ты готов к разговору?

      – Восхитительная наглость, – усмехнулся я, – с другой стороны, я рад, вы сейчас сами поймете, что это все чушь собачья.

      – К вам пришли, – всунулась в кабинет домработница Ленка, – девчонка какая-то с лялькой. Во дела! Самой еще в куклы играть, а она уже мать!

      – Зови, – приказала Элеонора и покосилась на меня.

      Я закинул ногу на ногу, у меня нет никакой причины для беспокойства, даже интересно посмотреть на «любовницу».

      Девочка, вошедшая в кабинет, выглядела, на мой взгляд, ужасно. Щуплое тело недокормленного ребенка обтягивало слишком короткое ярко-красное платье, щедро усыпанное стразами. Огромное декольте подчеркивало полное отсутствие груди, на тощей шейке болтались пластмассовые бусы ядовито-зеленого цвета, такой же браслет обвивал запястье. Негустые, явно крашеные ярко-рыжие волосы были причесаны в стиле «пожар на макаронной фабрике», к тому же она явно переборщила и с макияжем. Губы у гостьи были интенсивно бордовые, щеки приторно-розовые, ресницы напоминали колья забора, намазанные гуталином, и от очаровательного создания исходил аромат псевдофранцузских духов, такой едкий, что мы с Норой одновременно чихнули.

      – Эй, потише, – с интонацией дитяти пьяной окраины отреагировала Варвара, – вы че? Больныя? Ребенка мне заразите! Ей и так фигово!

      Забыв поздороваться, красотка плюхнулась в кресло и посадила на колени крошечную девочку, размером чуть больше двухмесячного котенка. Дочка Чижовой и впрямь выглядела больной, у здоровой не может быть такой прозрачно-бледной кожи, темных синяков под глазами и апатичного вида. Я, конечно, не педиатр, но все виденные мною до сих пор младенцы выглядели иначе.

      – Варвара, – бесстрастно сказала Элеонора, – перед тобой Иван Павлович Подушкин. Узнаешь его?

      – А то, – скривилась