Машина страха. Антон Чиж

(не свое, а директора), принял пальто и проводил в кабинет.

      Хозяин кабинета в свой черед обрадовался вошедшему.

      – А, Ванзаров! – благодушно воскликнул он. – Мы уж вас заждались… Проходите, проходите прямо сюда…

      Зволянский указал на приставной стол для совещаний. На другой стороне стола сидел господин в строгом черном костюме. Встать не счел нужным.

      – Знакомы? – спросил Зволянский.

      Ванзаров знал этого человека, показавшего превосходство перед младшим чиновником. Некоторые дела, по которым он занимался розыском, попадали в суд через следователя по особо важным делам.

      – Не имею чести, – ответил он.

      Ему представили Бурцова. Что было необязательно. Его слава, а точнее беспощадность, доходящая до жестокости, гремела на всю столицу. И разносилась по уголкам империи. Особенно по сибирским и уральским каторгам. Господин был слишком серьезным, чтобы позволять с ним вольности. Ванзаров не позволил: сел на указанный стул, ожидая дальнейшего.

      Директор не знал, как подступиться, путаясь в пространных предисловиях. Как послушный чиновник, Ванзаров молчал и ждал. Для чего вызвали его на личную встречу, тем самым обойдя, глубоко обидев и взволновав господина Шереметьевского, начальника сыска, было неясно.

      – Эраст Сергеевич, позвольте мне, – сказал Бурцов, уставший от потока бесполезных слов.

      Зволянский с облегчением предоставил ему слово.

      Следователь привык к фактам и точности. Излагал кратко, сухо и ясно. Дело было простейшим: его помощник Сверчков, юноша примерного поведения, закончивший с отличием Училище правоведения, два дня назад ни с того ни с сего разрядил в него обойму револьвера прямо в здании суда. Следовало выяснить причины этого поступка.

      Повисла тишина. Зволянский не знал, что еще добавить, Ванзаров неподвижно рассматривал что-то невидимое на столешнице.

      – Ваш протеже под надзором родителей, дело не заведено, – наконец сказал он.

      В каменном лице Бурцова мышца не дрогнула.

      – Откуда узнали, что Сверчков мой… протеже?

      – Меня бы вызвали к арестованному в участок или тюрьму. Если стрелявший не арестован, случай не предан огласке. К тому же его не было в сводке происшествий. Обычного преступника вы бы не отпустили. Но своего человека пощадили. Простая логика.

      Прямота была чрезмерной, на грани вызова. Зволянский тихонько крякнул. Но Бурцову понравилось.

      – Слышал о вас, Ванзаров, много интересного, – сказал он. – Думаю, выбор Эраста Сергеевича верный. – При этом директор сделал вид: дескать, какие пустяки, как можно не знать лучшего сыщика, то есть чиновника сыска. – Используйте проницательность до конца, угадайте причину происшедшего.

      К похвале Ванзаров остался равнодушен.

      – Я не умею угадывать, – невежливо ответил он.

      – Чем же пользуетесь?

      – Ничего лучше логики Сократа для сыска