Все поправимо, если любишь. Андрей Ромм

Но сегодня у Зины была одна-единственная новость – пока она отсчитывала сдачу с тысячной купюры, какой-то ханыга стащил с прилавка пакет с тремя чебуреками. По этому поводу у нее возник спор с покупателем. Зина утверждала, что если она передала чебуреки ему в руки, то ответственности за случившееся нести не может. Сам ведь на прилавок положил, мог бы в руках держать. Покупатель же считал ее ответственной за все, что происходит в пределах ее владений. Когда Зина начала громко возмущаться (тихо возмущаться она совсем не умела), покупатель так же громко обвинил ее в сговоре с воришкой. Нарочно, мол, медленно отсчитывала сдачу, отвлекая внимание от чебуреков. На шум собрался народ и устроил вече, решение которого можно было предсказать заранее, потому что Зина была своей, а покупатель приезжим. Бурча под нос разные нехорошие слова, скандалист еще раз купил чебуреки и ушел, а Зина для устрашения выложила на прилавок молоток. Будка была старой, и в ней вечно приходилось что-то чинить-подправлять, поэтому Зина держала в палатке нужный инструмент.

      – Сговорилась! – фыркала Зина, возмущенно колыхая своим мощным бюстом. – Ишь ты! Надо мне! И из-за чего скандалить?! Из-за трех чебуреков?! Из-за ста пяти рублей! Измельчали мужики! Тьфу!

      – Измельчали, – покорно согласилась Елена, боясь, что в случае возражения Зина начнет приводить примеры в доказательство собственной правоты и разговор затянется до бесконечности.

      В Рогачевске было принято договаривать, если уж начался разговор. Оборвать собеседника на полуслове и сказать «извини, я спешу», означало обидеть человека.

      – Терпения тебе, Зин, – сказала Елена. – Пойду я, а то…

      – И тебе того же, – с чувством сказала Зина. – Тебе много терпения надо, с твоими-то проблемами…

      В маленьких городах слухи разносятся мгновенно. С одной стороны, это не всегда приятно, с другой – довольно удобно. Не надо рассказывать о своих проблемах, потому что всем и так все известно. Елена не очень-то любила делиться проблемами с окружающими, но сейчас был особый случай, которому хотелось придать максимальную огласку. В борьбе с несправедливостью огласка иногда помогает.

      – Я всем говорю, – воодушевленно продолжала Зина, – что это подстава! Полгорода к тебе ходит – и никто не траванулся, только двое тверских в больницу попали! Я тебе, Лен, скажу, как это делается, я ж вдвое дольше твоего в этом бизнесе кручусь, всякого навидалась! Нашли двух ханыг, которые траванулись колбасой с помойки, и заплатили им за то, чтобы они тебя оговорили! А в пробах, которые у вас брали, при желании можно все что угодно найти! Своя рука – владыка…

      – При желании все возможно, – согласилась Елена.

      – Что делать думаешь? – поинтересовалась Зина, сменив бодро-напористый тон на участливый. – Уступишь? Я же понимаю, откуда ветер дует…

      – Не знаю пока, что делать, – честно ответила Елена. – Но уступать не хочется…

      Следователь показывал ей ксерокопию чека, предъявленного