Маша Регина. Вадим Левенталь

справочнике узнать, – мальчик от восторга даже прихлопнул ладонью по столу.

      Он уже закончил школу – ну, почти, – только выпускные остались, а ездил… ну, пришлось поехать, дядя умер, похороны. Расстроился? Нет, он не сильно знал этого дядю, но поехать было некому, и, кстати, если Маша курит, то, может, они пойдут в тамбур, там, наверное, нет никого, можно поболтать.

      Дым от зажженных сигарет мгновенно заполнил узкий шкаф тамбура и будто пробудил к жизни дух этого заведения: нещадно завоняло. Я вообще-то не курю, ну, то есть недавно начала. Мальчик посмотрел на морщащийся Машин нос и царственным жестом открыл дверь между вагонами.

      Между вагонами, на прыгающих их плавниках, было холодно и шумно, но весело и свежо. Ветер неожиданно залетал в эту ловушку, в смятении рыпался от стенки к стенке и со свистом выскакивал в черные щели. Дым забирал с собой.

      Они ни о чем особенном не говорили – Маша и мальчик с лицом наследного принца. Маша рассказывала, что она будет сдавать (не знаю, что обычно сдают – математику, русский), мальчик – куда он будет поступать. Куда-куда? – В кино и телевидения. – На актера? – На актеров там не учат, кино буду снимать. – Значит, режиссер. – Маша! Режиссер – это такой человек, который кричит на артистов, а кино снимает оператор. Маша улыбнулась как посвященная в тайну.

      Ветер времени дует в обе стороны. Редкий человек чувствует его ток параллельно своей продолжающейся жизни. Особый секрет – ловить на щеках дуновение времени из будущего. В пустоте между вагонами Маша почувствовала – ее пальцы заледенели от достоверности этого ощущения, – что эти десять минут на прыгающих вагонах – мальчик на одном, она на другом – станут камертоном ее счастья. Отсюда, из поющего стыка вагонов, она видела себя будущую – взрослую, – как она оглядывалась (прошедшее время здесь уместно) на себя-девушку, еще даже не десятиклассницу, неловко попадающую сигаретой в рот и широко глядящую на мальчика с лицом наследного принца – еще не влюбленную, но почти, почти! А тебя как зовут? – Рома, – сказал мальчик, глазами кося на ручку двери.

      Так получилось, что Рома вынес Машины сумки на платформу, потом нес их до вокзала (не надо, я сама – да мне не тяжело), потом помог ей разобраться с телефоном (ну ладно, пока… подожди, у тебя нет монетки случайно?), а потом плюнул на то, что дома ждут родители, и поехал провожать Машу до школы (все равно ведь ты сама не найдешь).

      Маша впервые в метро, и громада техники вызывает у нее благоговение. Она, конечно, не нашла бы сама: мальчик лавирует между людьми, перепрыгивает из поезда в поезд – будто он родился в метро. В вагоне, держа сумки между коленей, он отрешенно смотрит в пол – его не интересует ни то, как проносятся за окнами провода и лампы, ни реклама на стенах, ни разъезжающиеся двери, ни прозрачная жизнь соседнего вагона, ни люди, сидящие напротив, – большая крашеная тетка с мягким кубиком книжки в ладони, пьяный молодчик, приваливающий голову ей на плечо (она смотрит на него надменно). Маша старается