Глубина. Дмитрий Писарев

рал текст. Отсвет настольной лампы смешивался с бликами экрана в его глазах, наполняя взгляд огнём сумасшедшего маньяка, напавшего на след жертвы.

      Клавиатура под его пальцами тряслась, стол вибрировал.

      Ещё пару слов,

      запятая, запятая,

      многоточие,

      пробел,

      ещё пару букв, ещё…

      ни секунды на паузу,

      ни секунды на раздумье,

      пулемётной очередью – строчка к строчке.

      Кисти рук вдруг зависли в воздухе.

      Человек прищурил глаза, вчитываясь в последний абзац.

      Поставил указательным пальцем точку.

      Потом, через мгновенье, словно не уверенно, ещё одну.

      И уже уверенным жестом – поставил третью.

      Глаза блеснули. На лице загорелась торжественная улыбка.

      Он поднял голову, выпрямил плечи, спину. Несколько секунд безучастно разглядывая тюль. Кивнул утвердительно головой. Потом резко вытянул вверх руки. Потянулся. Глубоко выгнулся.

      Стул от этого движения качнулся и перевернулся спинкой назад.

      Мужчина, сделав движение руками ухватиться за стол, вскрикнул, громко упал, сильно ударившись головой об пол. Руки безвольно плюхнулись рядом.

      Темнота.

      Он не понял, проснулся или нет. Открыл глаза или нет. Лежал без движения, пытаясь сориентировать свой мозг во времени и в пространстве. Утро, день, вечер, ночь?

      Тишина.

      Ни звука, чтобы определиться хотя бы по звукам. Ни шелеста вдыхаемого и выдыхаемого воздуха, ни шума в ушах.

      Неподвижность.

      Неподвижность воздуха, неподвижность темноты, неподвижность тела. Он вообще не чувствовал организма. Ни рук, ни ног, ни дыхательного движения грудной клетки. Только мысли двигались… Двигались?

      Большой палец на левой ноге непроизвольно шевельнулся. От чего атласная простынь, оголив тело, почти беззвучно скользнула с тела на пол.

      Через некоторое время, наконец, ощутив прохладный дискомфорт, решил подняться.

      Зашуршали пружины кроватного матраса. Кровь бухнулась в уши, запульсировала по мышцам. Опущенные с кровати ноги как-то автоматически оказались в тапках.

      «Дома».

      Эта мысль, как точка фазового перехода, мгновенно изменила окружающую вселенную. Вот тонкая, едва заметная, полоска между плотных штор, закрывающих окно. Вот из темноты выпячивается угол кровати. Вот на пороге слышимости идут наручные часы, оставленные где-то на тумбочке. Вот иголки в оживаемой отёкшей от неудобного положения руке. А вот пустой желудок, который говорит, что голоден.

      Застыв на пару минут в сидячем состоянии, он всё-таки встал. Как был голый, прошлёпал до прорисовавшихся контуров двери. Толкнул. В сумрачном коридоре дошёл до кухни. Автоматическим движением, даже не глядя, включил электрический чайник – внутренность его осветилась волшебным голубым светом. Достал банку кофе, банку корицы, банку ванильного сахара. Поискал глазами по поверхности стола. Вспомнил, что стакан с недопитым чаем остался на рабочем столе в кабинете. Достал из висящего шкафчика с посудой кружку, машинальными движениями приготовил смесь. Сел напротив чайника, и стал следить, как в закипающей воде голубые шарики поднимаются вверх, неторопливо отрываясь от металлического дна.

      Щёлкнув, громко забурливший чайник отключился. Свет внутри него погас.

      Он встал, налил кипятка в кружку, постоянно размешивая жидкость ложечкой. Потом снова сел и невидящим взором уставился на противоположную стену, где висел цветной плакат с яркой блондинкой в старомодном купальнике. Она стояла на границе песка и воды. Волосы развевал лёгкий ветер. Слева над верхней губой родинка придавала лицу лукавое выражение. В одной руке она держала снятые солнечные очки. Другую – подняла к голове, выставив козырьком. Внимательно вглядывалась вдаль, словно увидела давно знакомого человека.

      Неподвижно и не моргая он смотрел в её сторону, она смотрела на него.

      Через какое-то время, так и не сделав ни одного глотка приготовленного кофе, встал, вышел из кухни и отправился одеваться. Белые трусы-плавки, белые носки, белая майка безрукавка. Серые штаны, висевшие на кресле. Чёрный пиджак. Он вышел из комнаты в коридор, сделав пару шагов, остановился. Вернулся назад, снял пиджак. Надел светло-зелёную рубашку, натянул тёмно-зелёный пуловер, потом пиджак.

      Отправился в кабинет. Где взял распечатанную на принтере стопку бумаги. Долго искал по комнате нормальный конверт или пакет, чтобы положить в него. Найдя, осторожно и нежно, словно держал в руках вазу тонкого стекла, заворачивал и укладывал. Закончив, надел коричневые туфли, вышел из дома.

      В этом году весна прохладна. Низкие тяжёлые тучи так плотно обули небо, что всё время казалось – наступил поздний вечер. Удивительно, как деревья распустили свои цветы, впору ещё месяца два пребывать в зимней спячке в ожидании солнца и тепла. Тем не менее, алча и вишня уже отцвели. На фоне свинцовых туч красовались