Доводы рассудка. Джейн Остин

ее, потому что, по ее словам, они все время уговаривают ее прогуляться вместе с ними».

      Госпожа Масгроув, впрочем, не отставала: «Я никогда не вмешиваюсь в дела невестки, потому что знаю, что это не принесет пользы, но ВАМ я могу сказать, мисс Энн, потому что вы, возможно, сумеете исправить положение. Дело в том, что я не очень хорошего мнения о ее гувернантке. О ней рассказывают странные вещи, и потом, она все время слоняется без дела. Кроме того, она слишком хорошо одета – это может плохо влиять на других слуг. Я знаю, что миссис Чарльз готова на нее молиться, но теперь, когда я намекнула вам, как обстоят дела, вы можете быть настороже и, если заметите что-нибудь, не сомневайтесь и скажите, что об этом думаете».

      Мэри, в свою очередь, жаловалась, что госпожа Масгроув была склонна не уступать ей первенство во время ужинов с другими семьями в Главном Доме, хотя первенство принадлежало ей по положению. Мэри не понимала, с какой стати она должна проигрывать в статусе только потому, что считалась в Доме своей. А однажды, когда Энн прогуливалась в обществе обеих мисс Масгроув, одна из них, рассуждая о положении в обществе, о людях с положением и о зависти некоторых к положению других, сказала:

      – Я могу совершенно спокойно говорить с ВАМИ о том, до какого абсурда доходят некоторые, когда речь идет об их положении, поскольку всем известно, насколько спокойно и равнодушно вы сами относитесь к таким вещам. Я хотела бы, чтобы кто-нибудь намекнул Мэри, что будет намного лучше, если она станет вести себя посдержаннее, и особенно, если перестанет так откровенно претендовать на место маман. Никто не ставит под сомнение ее право на главенство за столом, но было бы более уместно не настаивать на этом постоянно. Не то, чтобы маман это сколько-нибудь волновало, но я знаю, что многим это слишком бросается в глаза.

      Как могла Энн все это исправить? Она едва ли была в состоянии сделать больше, чем просто терпеливо выслушивать, смягчать обиды и оправдывать одних перед другими, а также ненавязчиво напоминать о терпимости, необходимой в отношениях между столь близкими соседями и родственниками – при этом она позволяла себе несколько больше настойчивости, когда речь заходила о ее сестре.

      Во всем остальном визит Энн начался и продолжался очень хорошо. Ее собственное настроение улучшилось от перемены места и атмосферы, здоровье Мэри поправилось, поскольку теперь она не бывала в одиночестве, да и ежедневные визиты в Главный Дом были во многом приятны, поскольку не мешали обычному течению жизни в Коттедже. Дальнейшее сближение между семьями едва ли было возможно, поскольку они и так уже стали встречаться каждое утро и крайне редко проводили вечера порознь. Но Энн искренне считала, что эти вечера во многом проиграли бы, если бы на своих обычных местах не восседали господин и госпожа Масгроув, а их дочери не оживляли обстановку своей болтовней, смехом и пением.

      Энн играла намного лучше обеих мисс Масгроув, но у нее не было голоса, она не играла на арфе, и у нее не было любящих родителей,