Знай мое имя. Правдивая история. Шанель Миллер

меня через пару часов? Я в больнице Стэнфорда.

      Девушка-интерн мягко похлопала меня по плечу и шепотом поправила:

      – Вы в Сан-Хосе. В Медицинском центре долины Санта-Клара.

      Я с недоумением глянула на нее.

      – Прости, оказывается, я в Сан-Хосе, в местной больнице! – сказала я в трубку, а сама подумала: «Я что? В другом городе? В сорока минутах езды от дома?» – Не волнуйся! Я позвоню тебе, когда буду готова.

      Я спросила Эйприл, знает ли она, как я сюда попала.

      – На скорой, – ответила она.

      Внезапно я забеспокоилась о цене, которую вряд ли смогу потянуть. Одни анализы сколько будут стоить! Сосновые иглы, словно маленькие коготки, все еще царапали шею. Я вытащила из волос колючую рыжеватую веточку папоротника. Проходящая мимо медсестра довольно мягко попросила ничего на себе не трогать: нужно оставить все как есть, поскольку предстоит сделать фотографии моей головы и остального. Я вернула ветку назад – словно вставила шпильку в прическу. Кабинет для забора анализов был подготовлен.

      Я поднялась – на диване остались сосновые шишки и иголки. Откуда, черт возьми, они вообще взялись? Когда я наклонилась, чтобы поднять их, волосы рассыпались по плечам и еще какое-то количество веток просыпалось на чистый кафель. Я опустилась на колени и принялась складывать все в аккуратную кучку.

      – Вам это нужно? – спросила я, держа все в ладони. – Можно выкинуть?

      Мне ответили, чтобы я не волновалась и оставила как есть. Я снова сложила все на диван, смущенная беспорядком, который устроила, запачкав безупречно чистый пол и мебель.

      – Это просто флора и фауна, флора и фауна, – успокаивала меня медсестра напевным голосом.

      В сопровождении двух медсестер я прошла в освещенную утренним солнцем холодную серую комнату с большим зеркалом. Меня попросили раздеться. «Это уж слишком», – я не понимала, почему должна показывать им свое голое тело. Но руки сами стали снимать одежду – еще до того, как мозг подал сигнал: «Слушай их». Медсестры протянули мне белый пакет для завтраков, и я положила в него свой бежевый лифчик с потрепанными лямками. В другой пакет отправилось мое серое платье – и больше я его не видела. Его потом проверяли на следы спермы или что-то в этом роде. Когда я осталась голой, из зеркала на меня смотрели собственные соски, а я не знала, куда деть руки – разве что обхватить себя ими. Мне сказали не двигаться, пока мою голову будут фотографировать в разных ракурсах. Для своих портретов я обычно укладывала распущенные волосы на косой пробор, но сейчас было страшно даже прикоснуться к этой бесформенной массе. Стало любопытно: нужно ли обнажать зубы в улыбке и куда смотреть. Больше всего хотелось закрыть глаза – может быть, так я стану невидимой.

      Одна медсестра вытащила из кармана голубую пластиковую линейку. Другая держала массивный черный фотоаппарат.

      – Чтобы измерить и задокументировать ссадины, – объяснила первая.

      По моей коже заползали латексные кончики пальцев; то