Поцелуй Арлекина. Олег Постнов

и изнемог,

      И на ночной плачевной тризне,

      Как поздний бог, я одинок.

      Тиха умершая столица,

      Никто нигде не гомонит.

      Лишь лунным саваном увиться

      Спешит береговой гранит.

      Холодный камень парапетов

      Ладоней пыл не сохранил,

      И невских фонарей отсветы

      Длинны, как свечи у могил.

      И крепость древняя напрасно

      Среди студеных невских струй

      Стоит, пуста и безопасна,

      Подъявши ввысь злаченый буй![3]

      Фараон

      Я гулял с приятелем на Невском. Он был знаток города, его рассказы были занятны. Вечерело. Рабочий день шел к концу. Блеснули витрины, зажглись нити ламп. Толпа на троттуарах сгустилась, это стало мешать нашей прогулке. Мы свернули сперва на Литейный, затем перешли трамвайные рельсы, пропустив черный от давки трамвай, и углубились во дворы. Тут все было отдано дождю и ветру. Я раскрыл зонт – и вдруг замер, пораженный тусклой прелестью колорита. Вокруг колодцем стояли дома. И кроме света в окнах, уже включенного по случаю сумерек, ничто не указывало на принадлежность их нашему веку. Даже дрова у стен лежали поленницей, как встарь. Где-то жгли печь, дым шел вниз. Как всякий новичок в Петербурге, я вспомнил Достоевского и Гоголя, их безумие. Я сказал об этом приятелю. Он усмехнулся.

      – Возможно, – заметил он, – таково уже свойство этих мест. Вон то окно (он показал вверх) – гостиная моей знакомой. Она жила тут с детства, с матерью. А недавно, год или два назад, сошла с ума.

      – Неужто от климата?

      – Нет. Была причина.

      – Причина? Какая?

      – Отчасти фантастическая. – Он покачал головой с видом неодобрения. – Все любят находить фантастику в этом городе, – пояснил он. – А мне кажется это глупым… И повредилась-то она лишь на время, теперь ее выходили. Дело было так. Ее мать работает где-то в ночную смену: на проходной или в сторожке, много лет. Она таким образом часто бывала ночью одна. Их подъезд угловой; на забежной площадке лишь две квартиры. Соседи – прекрасные милые люди, два старичка, живут душа в душу. В один вечер вдруг раздается стук в дверь. Лиза идет открывать – что ж: на пороге юноша. Мил, вежлив, одет с иголки. В вечернем костюме, что ли, в галстухе. И без пальто, а дело зимой. Улыбается ей и говорит просто, что у соседей беда, нужен телефон. Она впускает его – в ту самую гостиную – и слышит, как он набирает номер. Сама же, от нечего делать, выглядывает на площадку. И точно: соседская дверь настежь, сосед лежит на полу с перерезанным горлом, а чуть дальше, в прихожей, под лампадкой (они оба были набожные, иконы везде) – его жена, в луже крови. Дальше Лиза не помнит: вокруг врачи, санитары, милиция, молодой человек исчез, как канул, никто его больше не видел… Ну-с, так и уехала на Пряжку.

      Приятель замолчал. Тут я тоже усмехнулся.

      – Это почти история с привидениями, – заметил я.

      – Ты не веришь? Так все и было, – сказал он без большого азарта.

      – Может быть; а только, если зябко, как сейчас, почему бы

3

Знаменитый шпиль Петропавловской крепости в самом деле использовался при навигации. (Примеч. О. П.)