Корона жигана. Евгений Сухов

получить ее в собственность. Ничего не могу с собою поделать Любую цену за хорошую вещь отдам.

      – Дай глянуть, – протянул руку Фомич.

      – Бери, – сложил нож Макар и протянул его Константину.

      – Знатное перышко, – оценил тот. – Такое в руке держать одна радость. И золота здесь немало. Вон какой тяжелый.

      Питерский жиган любил красивые вещи, а это уже характер. Не каждому они в руки даются, лишь избранным. А если попадаются к людям случайным, то, как правило, надолго у них не удерживаются, ускользают меж пальцев, как речной песок. Красивая вещь любит людей волевых, требуется немало достоинств, чтобы удержать ее при себе.

      Верно сказал питерский: золото сравнимо разве что с бабами – к одному оно прилипает, а других не замечает совсем.

      – Я не взвешивал, но золота немало.

      – И сколько ты за него отдал? – возвращая нож, спросил Фомич, подумав о том, что он и нож бы приобрел в собственность.

      – Здесь другая история, – небрежно сунул нож в жилетку Хрящ. Будто и не золото вовсе, а кусок обыкновенного железа. – Мне его подарил Степа Рыжий.

      – Дорогой подарок.

      – Я тоже оценил, – согласился Макар Хрящ.

      – Ты вот что, – отбросил последние сомнения Фомич, – давай завтра часиков в девять подваливай на Хитровку.

      – А Кирьян-то будет? – засомневался Хрящ.

      – Расскажу ему все, как есть. Ты фартовый, а он таких любит, они удачу приносят. Да вот еще что… Ты к Лизке того… не клейся. Я ее замарьяжил.

      – Ладно, договорились, – и, кивнув на прощание, Хрящ ушел в ночь, увлекая за собой Ваську Кота.

      Фомич увидел, как от противоположного дома мелькнули две тени и, прячась под козырьками домов, устремились вслед за гостями.

      Уж эти-то не отпустят, до самого пристанища залетных проводят.

      Фомич еще немного постоял, а потом уверенно направился в глубину Хитровки, в небольшой флигель. Оглянувшись и не обнаружив ничего подозрительного, он выбил пальцами по двери негромкую дробь. Дверь тотчас открылась, и Фомич юркнул в проем.

      Комната была небольшая, заставленная коваными сундуками, в углу стояла кровать, на которой, разомлев, поверх пестрых покрывал лежала девица лет восемнадцати.

      Фомич старался не смотреть на нее и как заговоренный наблюдал за пальцами Кирьяна, неторопливо застегивающего рубаху.

      – Хочешь? – показал Кирьян на девушку, которая совершенно не стеснялась своей наготы, и, махнув рукой, добавил: – Ах да, совсем забыл, ты же у нас однолюб. Ну чего там, рассказывай, – указал он рукой на сундук.

      Фомич скромно присел на самый краешек. Не исключено, что под крышкой сундука находятся денежки от последнего налета на артельные мастерские, откуда только одной мануфактуры было вывезено на двадцати подводах. Кирьян любил работать с размахом.

      – Не подстава? – устроился Кирьян рядом.

      – Не похоже. Про питерские дела много знает и ведет себя так, как жигану положено.

      – Как мазу держит?

      – За своих горой стоит и лишнего