Распятая на звезде. Андрей Петрович Горюн

Политбюро ЦК КПСС, откровенно робевших перед обитателем здешних покоев, Министром государственной безопасности СССР.

      С грозным чекистом, в данный момент олицетворявшим карающую длань партии, Николай Николаевич был знаком давно и накоротко. Они вместе прошли суровыми дорогами войны, успели великолепно сработаться в военной контрразведке «СМЕРШ». Между ними установилась не только взаимная симпатия, но, что оказывалось несоизмеримо более ценным в их профессиональной среде, отношения подлинного доверия друг к другу.

      Даже внешне они были очень похожими: одинаковый жесткий, уверенный взгляд, темные брови вразлет, высокий, слегка покатый лоб, заглубленная линия волос, к сожалению, с годами все далее и далее отступавшая к макушке. Николай Николаевич казался несколько более рыхлым, одутловатым (недоброжелатели сказали бы даже, что он щекастый, «наетый») – видимо, сказывалось небольшое старшинство в возрасте. Однако эти различия нивелировались мундиром, придававшим своему владельцу дополнительную статность и молодцеватость.

      Сидя друг напротив друга за небольшим приставным столиком, предназначенном для совещаний, эти люди являли собой великолепное зрелище: звон медалей, блеск шитых золотом генеральских погон со множеством звездочек – настоящие символы незыблемой мощи и величия отечественных правоохранительных органов, стоящих на страже завоеваний пролетарской революции!

      Под стать им оказывался и интерьер просторного, вытянутого в длину кабинета: стены покрыты панелями из благородной карельской березы, слева на стене – огромная карта СССР, а рядом с ней – шкафы с книгами, корешки которых даже не примяты. Чуть ниже на подставке покоится большой глобус, за которым притаилось огромное кресло…

      – Владимир Семенович, – решился первым прервать немного затянувшееся молчание Селивановский, – у нас появилась идейка, которая, как мне кажется, будет вам интересна… В свое время, еще до войны НКВД занималось поисками царских сокровищ, когда-то увезенных Николаем II в тобольскую ссылку. Кое-что им сделать удалось, но основная работа, думаю, до конца доведена не была. И если сейчас мы осторожно вытянем оборвавшиеся тогда ниточки, то мы можем сработать очень эффектно, вернув «народной достояние».

      – Действительно, это интересно… – блеснул глазами Абакумов. – Хозяин (так он за глаза называл И. В. Сталина) будет очень доволен. Да и самому Лаврентию шлею как следует вставим¹. И в чем суть дела?

      – Началось все с того, что бывший сотрудник НКВД Малецкий переслал докладную записку, – Селивановский протянул заранее заготовленную бумагу… – Вот она:

      Тов. Юринсу

      27 декабря 1931 г.

      В 1922-24 г. в бытность мою в Тобольске велась разработка бывшего Ивановского монастыря… Было обнаружено много спрятанного (замурованного в могилах, в колокольнях, в стенах монастыря) имущества, среди которых и… ожерелье царицы. Его прятала бывшая игуменья Дружинина, которая умерла при аресте. И еще знала одна схимница, очень старая, и больше никто².

      Абакумов был старый чекист и поэтому на услышанное внешне никак не прореагировал. Его выдала торопливость, с которой он пододвинул к себе пухлый скоросшиватель, наполненный старыми документами. Селивановский, между тем, невозмутимо продолжил:

      – Расследование не начиналось более года. Наверное, Малецкому просто не поверили. Но потом схимницу, о которой он говорил, все-таки взяли. Она оказалась не такой уж и старой. Ее допросили с пристрастием. Поначалу она отпиралась, но в итоге созналась во всем.

      – Так, так, так, – Абакумов быстро пролистывал одну страницу за другой, цепким взглядом выхватывая важные детали. Им овладевало буквально охотничье возбуждение… – Конечно, куда ей отмалчиваться было. Видишь… – он подчеркнул ногтем какую-то закорючку, стоявшую в конце очередного документа, – Это дело вел Авторканов. Когда-то я лично его знал. Из своих подопечных он способен был душу за раз вытрясти. Сам Кобулыч³ про него говорил, что он и чайник способен разговорить.

      – События, действительно закрутились с бешеной скоростью, согласился Селивановский. – Начались аресты, допросы. И уже 20 ноября 1933 г. в Тобольске был обнаружен настоящий схрон драгоценностей, о чем было незамедлительно доложено в Москву.

      Спецзаписка экономического отдела ПП ОГПУ по Уралу

      Сов. секретно

      Среди изъятых ценностей имеются: 1) брошь бриллиантовая в 100 карат. 2) три шпильки головные с бриллиантами в 44 и 36 карат, 3) полумесяц с бриллиантами до 70 карат (по некоторым сведениям, этот полумесяц был подарен царю турецким султаном), 4) диадемы царских дочерей и царицы и друг[ие]. Всего изъято ценностей по предварительной оценке наших экспертов на сумму в три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля.

      – И это старые полновесные золотые рубли, – невольно почесал затылок Абакумов. – Теперь такое богатство вообще несметных денег стоит. Но если все изъяли, наша-то корысть в чем заключается? После тех мастодонтов, которые рулили дела в 30-е годы, нам подбирать уже нечего.

      – Может быть,