Папарацци. Анна Фурман

Шац, ни его сегодняшний «гость» понятия не имели, что это значит.

      «Надо бы проверить проводку, когда все закончится» – подумал детектив. В комнате для допросов с лампочками вечно творилась какая-то чертовщина. Электрик разводил руками, мол, ничего не поделаешь, здание старое. Но Шац был искренне убеждён, что стоит ему самому взглянуть и он обязательно все исправит. Только вот руки никак не доходили.

      На бумаге текущее дело выглядело вполне прозрачным. Детектив уже мысленно расставил акценты на чёрно-белом фоне. Разумеется, когда дойдёт до суда, адвокат обвиняемого станет напирать на состояние аффекта. Но, по мнению Шаца, человек, сидящий сейчас напротив него, ясно осознавал, что делает. В какой-то мере, его можно было понять. Но все же, главной своей задачей Шац видел торжество справедливости. А оно заключалось в том, чтобы посадить преступника за решетку. Что бы ни толкнуло его на «кривую дорожку».

      – Назовите ваше полное имя для протокола, – Шац приготовил блокнот и ручку. Он всегда делал записи, по ходу следствия. На случай, если на пенсии ему будет скучно, и он решит написать учебник по «детективологии».

      «Белый мужчина, 45 лет. Выглядит чуть старше. Возможно, из-за усталости. Судя по всему, не спал несколько суток. Мешки под глазами, недельная щетина».

      – Ричард Брукс Хоуп, – голос бесцветный, как и он сам.

      Хоуп сидел сгорбившись, словно хотел врасти в стул и едва поднимал голову, когда говорил. Лампочка явно не оказывала на него никакого воздействия. Как впрочем, и вся окружающая обстановка.

      – Чем вы занимаетесь, мистер Хоуп? Как зарабатываете на жизнь? – Шац решил отступить от традиционной формы ведения допроса, в надежде расположить к себе оппонента и вывести его на откровенный разговор.

      Похоже, сработало. Ричард сдавленно улыбнулся:

      – Я издатель. «Брукс и партнеры», вы, должно быть, слышали?

      «За 20 лет работы сколотил неплохое состояние. Начинал с продажи журналов».

      Шац развел руками:

      – Боюсь, мистер Хоуп, при моей работе у меня нет времени на чтение книг.

      – А что же вы читаете, детектив?

      Шац понял, что за эту тему можно зацепиться:

      – Газеты.

      Бинго! Ричард, наконец, посмотрел на Шаца:

      – Газеты. Стало быть, вы видели те снимки.

      – Да, – взгляд у детектива был как приливный захват – отвернуться почти невозможно, – я видел несколько фотографий.

      Обвиняемый подался чуть вперед, наручники звякнули в непроницаемой тишине. Черты лица разом стали острее и резче:

      – Не называйте их так, детектив. Фотография – искусство. А это – снимки. Грязные, отвратительные снимки.

      Щац наклонился навстречу:

      – Хорошо. И судя по… снимкам, вы провели последнюю неделю в доме на Сильвер Роуд?

      Ричард снова сник и прижался к спинке стула.

      – Да. В доме моей жены.

      – Бывшей жены? – поправил детектив.

      – Верно, – Ричард опять принялся разглядывать стол, – я был нужен ей. И Лидии.

      Лампочка на потолке закончила очередной цикл «морганий» и теперь заливала комнату пресным желтым светом. Серые стены впитывали его и создавали атмосферу камеры-одиночки. Давящую и грубую. Если бы не зеркальное стекло рядом с дверью, можно было бы решить, что они действительно в изоляторе.

      «В разводе чуть больше месяца. Есть общая дочь, 10 лет».

      Шац ненадолго отложил ручку:

      – Какие у вас отношения?

      Ричард вздохнул:

      – Мы с Эмили расстались друзьями. Она позвонила мне сразу…

      – И вы никуда не отлучались?

      – Нет.

      Ричард помолчал немного, а после добавил, с нажимом на первое слово:

      – Они уже были там, когда я приехал. Осаждали дом.

      В этот момент, Шац явственно ощутил, как меняется настроение допроса. Воздух вокруг будто стал плотнее и начал электризоваться. Детектив всегда умел тонко чувствовать перемены в беседе и извлекать из них пользу. Не зря он считался лучшим дознавателем в своем участке. Коллеги называли это даром интуиции. Но сам Шац утверждал, что все дело в концентрации и навыке. Он начал работать в полиции десять лет назад. И к своим тридцати трем, успел раскрыть множество дел и насмотреться на преступников всех сортов и мастей. Но мужчина, с которым он разговаривал сейчас, явно отличался от остальных.

      «Держится относительно спокойно и отрешенно. Интеллигентный. Начитанный. Правильная речь. Мог бы сойти за социопата. Но язык тела выдает нервозность. Производит впечатление решительного и волевого человека».