Ключевая улика. Патрисия Корнуэлл

На мой комплимент по поводу очевидного садоводческого таланта Тара Гримм отвечает размеренным мелодичным голосом, что за всей зеленью в кабинете ухаживают заключенные. Названия вьюнков, как она их именует, моя собеседница не знает, но, скорее всего, это филодендроны.

      – Потос золотистый. – Я дотрагиваюсь до желто-зеленого, с прожилками листика. – Больше известен как чертов плющ.

      – Разрастается все больше, а обрезать я не разрешаю, – откликается она от стеллажа, расположенного сзади письменного стола, где ставит на полку том под названием «Экономика рецидивизма». – Началось с одного маленького побега в стакане с водой. Теперь я использую растения как наглядный пример и важный жизненный урок для всех этих женщин, предпочитавших игнорировать его присутствие на той дорожке, что привела их к большим неприятностям. Будь осторожен с тем, что пускает корни! – Тара ставит на полку еще одну книгу, «Искусство манипуляции». – Даже не знаю. – Она окидывает взглядом зеленые заросли, гирляндами свисающие по всей комнате. – Пожалуй, здесь этого уже немного чересчур.

      Ей за сорок, оцениваю я Тару. Высокая, стройная, она смотрится здесь как-то странно неуместно – в открывающем шею черном платье с доходящей до середины икры юбкой, на шее – лариат с золотой монетой, как будто приоделась специально, может быть, из-за уехавших только что мужчин, вероятно, неких важных особ. Темноглазая, с высокими скулами и длинными черными волосами, зачесанными вверх и назад, Тара Гримм выглядит совсем не как начальница тюрьмы. Интересно, сознает ли она сама абсурдность этого образа? А другие? В буддизме Тара – женское существо, достигшее совершенства и освобождения, чего об этой Таре никак нельзя сказать. Ее мир слишком суров.

      Сев за стол, она расправляет юбку, а я устраиваюсь на стуле с прямой спинкой напротив.

      – Прежде всего, в мои обязанности входит выяснить, что вы намерены предъявить Кэтлин, – так она объясняет причину, по которой меня направили к ней в кабинет. – Полагаю, вы знакомы с обычной практикой.

      – Я не часто навещаю кого-либо в тюрьме, – отвечаю я. – Разве что в лазарете или того хуже. Другими словами, когда заключенному требуется судебное медицинское освидетельствование или когда он мертв.

      – Если у вас с собой какие-то документы или что-либо, что вы хотите передать ей, мне нужно их просмотреть и дать разрешение, – говорит она, на что я вновь объясняю, что пришла просто как друг. Это верно с юридической точки зрения, но никак не в буквальном.

      Я не друг Кэтлин Лоулер и, добывая информацию, буду расчетливой и осторожной, побуждая ее рассказывать о том, что я хотела бы узнать, и не показывая, что у меня есть какой-то личный интерес. Контактировала ли она с Джеком Филдингом все эти годы и что происходило в те короткие эпизоды, когда ей удавалось побыть вне стен тюрьмы? Продолжительные сексуальные отношения растлительницы и ее несовершеннолетней жертвы имели место и в других известных мне случаях, а Кэтлин нередко выходила на свободу