Долгое дело. Станислав Родионов

пятьдесят рублей.

      – Не выманила, а получила за труд.

      – За какой же? – усмехнулся Рябинин, зная, что ирония действует на умных лжецов отрезвляюще, а Калязина была не глупой – он уже видел.

      – Я предсказала им длительную совместную жизнь. Если вам не нравится слово «предсказала», то могу выразиться иначе: я дала им умный совет. Неужели умный совет не стоит пятидесяти рублей?

      – Этот совет ничего не стоит хотя бы потому, что он плод научной инсценировки.

      – Боже мой, – тихо удивилась она, рассматривая Рябинина заново, словно только теперь его увидела. – И это говорит следователь, который сам должен обладать пониманием психики, предвиденьем, интуицией. Узнали же вы без всякой науки, что я неглупая…

      Рябинин повернулся к окну, – ему нестерпимо захотелось глянуть на улицу. Там было все в порядке… И с домами, и с транспортом, и с пешеходами. Он посмотрел на Калязину, чувствуя подступающее раздражение…

      Кто сказал, что с умным человеком приятно беседовать? Чем выше организовано существо, тем оно противнее. Как симпатичен цветок! Но животное уже менее приятно. А про человека и говорить нечего. И чем умнее он, тем отвратительнее. Не зря же все любят детей, животных, дурачков, – они милы своей глупостью.

      И промелькнуло, исчезая…

      …Умный человек – неприятен. Опытный – несимпатичен. Сильный опасен…

      Рябинин суетливо выдернул протокол с показаниями Смирнова и неприязненно сказал:

      – Мне понятен смысл вопроса о том, кого этот парень больше любит: детей или собак. Хотели проверить, будет ли он любить детей…

      – Нет, вы не поняли, – спокойно возразила она. – Ни один человек не признается, что собак любит больше детей. Этим вопросом я проверяла его искренность.

      – Допустим, – согласился Рябинин. – А какой смысл вопроса о любимом цвете? Что, если любит желтый, то будет хорошим мужем, а если синий – то плохим?

      – О, вы и этого не знаете, – сокрушенно и вскользь заметила она. Любовь к определенному цвету говорит о многом. По крайней мере, я никому бы не посоветовала выйти замуж за человека, любящего черный цвет.

      – А если человек выбирает в булочной мягкий хлеб и пробует его вилкой, о чем это говорит?

      – Если без конца тычет, то он мелочен. Вы не согласны?

      – Допустим, – нехотя согласился Рябинин. – А когда человек поднимается на лифте…

      – Тут я проверяла запас жизненных сил. Опять-таки согласитесь, что взбежать по лестнице молодому человеку ничего не стоит. И неестественно, когда двадцатилетний ждет лифта. Такой в жизни многого не достигнет.

      Рябинин остыл, – логичные ответы ему всегда нравились.

      – Ну, а вопрос о ботинке, который жмет?

      – Если испытуемый винит фабрику, то у такого всегда будет виноват кто угодно, только не он. Если винит ботинок, то этот человек самокритичен. А если винит свою ногу, то он скромен и тих.

      Рябинин улыбнулся. Но Калязина смотрела холодно, не принимая его улыбки.

      – Теперь