Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы. Дмитрий Правдин

из кирпича как сварганили, то старую разбирать не стали, приспособили под общежитие.

      – В школе? А где там спать?

      – Так известное дело – на нарах. Старая школа – она же деревянная, бывшие кулацкие хоромы. Там в кабинетах доски по периметру прибили сантиметрах в семидесяти от пола, вот тебе и нары. В матрасовки сена набили, вот тебе и спальное место.

      – А что такое матрасовки?

      – Ты че, не знаешь, что есть матрасовка? Чехол, который на матрац натягивают.

      Туман постепенно рассеивался, и за спиной Сереги пробился флагшток и край общественного туалета. Твердов посмотрел в их сторону и погрустнел. Собеседник перехватил его взгляд, обжигая пальцы «добил» сигарету, бросил на землю окурок.

      – Чего задумался? Придет Балабол на подъем флага или нет? Придет, будь спок!

      – Кто придет?

      – Балабол, это мы промеж себя так парторга Ендовицкого прозываем. Треплется падла много. Но, ежели чего сказал, то сто процентов выполнит, тут можно не сумлеваться. Но не боись, сегодня, может, завтра еще с утра у вас появится, а потом забьет болт. У него и без вас полно дел.

      – А во сколько он приходит?

      – Да, по-разному, вам же к девяти на работу? Значит в семь подъем. Вот тогда и ждите.

      Последние слова Сереги Твердов пропустил мимо ушей. Из женского общежития выскользнули две завернутые в цветастые платки голенастые фигуры и на полусогнутых прошмыгнули в отхожее место. Твердов еще больше заволновался.

      – А ты в мой толчок сходи, – дружелюбно предложил Серега, окинув сочувствующим взглядом пританцовывавшего около него командира отряда, – он там, слева, в тех кустах, – кивнул он в противоположную сторону. Александр не стал ничего уточнять, а живо припустил в указанном направлении.

      Вернувшись, он застал Серегу на том же месте, в той же позе, но уже с новой сигаретой.

      – С облегчением! Можете в мой гальюн смело ходить, разрешаю. А то негоже с девками-то вместе.

      – Спасибо, но как-то не очень удобно, – замялся Твердов.

      – А, забей! – поглубже затянулся Серега, пыхнув рубиновым огоньком сигареты, – Не удобно с девками в одном месте нужду справлять. А у меня сарайчик что надо, ты сам только что заценил.

      – А ты кем в колхозе работаешь, – желая сменить не совсем приятную для него тему, поинтересовался Александр, – трактористом или на комбайне?

      – А нигде, – широко зевая, ответил Серега, затоптав мокрым кедом второй окурок, – я давно вышел из колхоза, по идейным соображениям.

      – А разве так можно? – изумился командир отряда. – Да еще и по идейным соображениям?

      – А у нас сейчас не тридцать седьмой год, слава Богу! Теперь другие времена: перестройка, гласность, и все такое.

      – А при чем тут тридцать седьмой год?

      – А ты не знаешь, что тогда в стране в те годы происходило, в школе разве не проходили?

      – В школе, – Твердов задумался, – Да, как-то….

      – Вот, вот, – продолжая зевать, перебил его Серега, – сейчас в школе такое не особо разбирают. А у меня