Рога Добра. Вика Кисимяка

я осознал, что происходит, было поздно. Где-то сбоку послышался звук приближающегося поезда, из туннеля показался свет. Пассажиры двинулись к платформе, готовые сесть в вагоны, до прибытия которых оставалось несколько секунд. Все, кроме девушки. Она просто натянула капюшон на лоб и упала прямо на рельсы.

      Я рванулся вперед в попытке остановить ее, со всей силы вытянув вперед руки. До сих пор не понимаю, как мне удалось двигаться так быстро, но и этого было недостаточно. Поезд с визгом затормозил, однако шансов на спасение не было. Люди на станции кричали и метались, первый вагон остановился только в середине платформы. Я упал на колени перед вагоном, под которым находилась девушка, а, вернее, то, что должно было от нее остаться. Полы моего плаща покрылись брызгами крови, растекающейся по полу.

      – Спрыгнула! – кричали в толпе, которая стала внезапно больше, чем раньше.

      – Столкнули! – верещал кто-то с другой стороны.

      – Снимал кто-то? Точно же кто-то снимал, – раздалось прямо у меня над ухом. Мне помогли встать.

      – Позвоните в «скорую», – умолял кто-то, и молодежь в толпе разом выхватила телефоны, чтобы связаться с врачами.

      – А я ее знаю! Каждый день в одно время отсюда ездили в университет, – из толпы вперед протиснулся какой-то студент. – Она на курс старше… – мы с ним смотрели, как поезд медленно сдает назад, освобождая платформу. Часть одного из вагонов внизу тоже была перепачкана кровью. – Маша, кажется.

      – Света… – раздался из ниоткуда тихий мужской голос, за которым последовал кашель. – Не Маша, а Света…

      В толпе снова началась истерика. Я подался вперед, в основном потому, что меня толкали, и в шоке уставился на девушку в капюшоне. Он не был больше зеленым. Он был бурым, почти красным. Самоубийца, ко всеобщему удивлению, была жива. Она лежала на рельсах, свернувшись калачиком и пытаясь спрятать лицо в капюшоне, из которого сочилась кровь.

      Ей помогли встать. Никого, казалось, не заботило, что ее рука болтается, разорванная открытым переломом, а половины лица почти нет. Ее тянули на платформу с криками «чудо!» и славили Господа за то, что он уберег студентку от смерти. А я стоял и не понимал ничего, кроме одного-единственного факта: Света не могла уцелеть. Рядом с ней на полной скорости проехал вагон электропоезда. Вся станция была заляпана кровью. Света прыгала, уверенная, что это наверняка.

      – Что случилось? – девушка сама была откровенно растеряна. – Больно…

      Мне тоже хотелось бы это знать, но тут чья-то рука вытянула меня из толпы, твердо потащив в сторону подъема на поверхность, вон из метро. Я ошалело посмотрел на Ирина, который уводил меня прочь с сосредоточенным выражением лица.

      – Съездил, блин, на ознакомление в прокуратуру… – бормотал он. – Спускаюсь в метро, а тут вы, самоубийство, кровь.

      – Я пытался ей помочь, – растерянно заявил я, смотря на помощника.

      – Знаете, даже не сомневаюсь, – серьезно ответил Илья, и больше мы не разговаривали